Сергей Дядечко - о Донецке, "Монако", Митровиче и сборной Украины

Одним из самых главных сюрпризов баскетбольного сезона в Европе стал «Монако» – клуб украинского банкира и бизнесмена Сергея Дядечко, еще недавно выступавший в четвертом дивизионе. В сезоне-2016/2017 его команда, вихрем промчавшаяся по регулярному чемпионату Франции ProA (высший дивизион), выиграв 30 матчей и 34 (17 из них – с двузначной разницей в счете) –  попала в «Финал четырех» Лиги Чемпионов и во второй раз подряд выиграла Кубок Французской Лиги. Сегодня на ее матчи постоянно приходит принц Монако Альбер, а еще три года назад Дядечко снимал свой первый клуб – БК «Донецк» – с чемпионата Единой Лиги ВТБ по ходу сезона в связи с начавшейся войной на Донбассе.

- Сергей Владимирович, какие ваши первые эмоции, когда вас просят затронуть этот вопрос?

– То, что Донецк стал непризнанной республикой – для меня было настоящей катастрофой, и я категорически не хотел, чтобы это произошло. Регион Донбасса – абсолютно многонационален, там никогда не было конфликтов на национальной, религиозной, расовой почве, всегда училось и оставалось много иностранных студентов, например. Если мы говорим о баскетболе – Боломбой из «Юты», юный Иссуф Санон, один из лучших игроков юношеского Евробаскета этого года, Макс Конате – сразу несколько уроженцев Донецка с иностранными родителями, это только те баскетболисты, которые сегодня на слуху.

Там людям традиционно не до этого: они трудовые, это классический рабочий класс, которому нужна стабильность, зарплата. Замечательно, если помимо зарплаты и работы народ еще имел возможность посещать качественный футбол, баскетбол, хоккей, были хорошие парки, выстроено множество развлекательных комплексов, построили хороший аэропорт. Это был один из самых комфортных городов для жизни на стыке 2012-2013 годов, поэтому произошедшее выглядит еще большим шоком, который я однозначно не приветствую. Я там родился, там остались мои предки, я провел там тридцать лет жизни, никогда не хотел жить за рубежом, я знаю каждый угол этого города, и это еще и личная катастрофа для меня самого, ведь я не могу сейчас туда приехать.

- Когда вы поняли, что там больше нельзя содержать клуб и его необходимо распускать?

– В начале 2014 года, зимой, судя по происходившему в городе, мы уже поняли, что ситуация рискует выйти из-под контроля. Уже в марте-апреле мы были вынуждены отпустить всех легионеров в связи с невозможностью обеспечения безопасности для своих игроков и приезжающих команд, начала говорить улица, и мы отпустили всех легионеров, я внутренне не мог быть уверен в том, что ничего не произойдет с ними и с их семьями. Тогда уже наступило не просто понимание, но и осознание того, что могут произойти необратимые вещи с необратимыми последствиями.

- Как реагирует Единая Лига ВТБ, где вы тогда выступали и уверенно шли в зоне плей-офф, на снятие команды за считанные недели до окончания регулярного чемпионата?

– Безусловно, они были очень расстроены, но мы понимали, что другого выхода у нас не было: когда ты не можешь обеспечить безопасность – нужно отпускать собственных легионеров и нельзя приглашать чужие команды.

- В личной беседе со мной Артем Панченко признавался, что когда Единая Лига ВТБ проводила голосование по итогам сезона 13/14, он, как официальное лицо, назвал две команды в графе «лучший менеджмент» – «Нижний Новгород», который в итоге попал в Евролигу, и «Донецк». Любое упоминание «Донецка» в его словах ВТБ-Лига просто взяла и стерла без объяснения. Вам приятно такое отношение к себе?

– Безусловно, радости оно не добавляет, но история, которая была – ее не перечеркнуть. Мы обыгрывали «Химки», «Локомотив», приходило много болельщиков, но тот факт, что Донецк оказался в ситуации, когда просто нельзя проводить никакие спортивные мероприятия в принципе, и нас, как вы говорите, вычеркнули – это для меня еще одна душевная боль.

- Вы согласны с представителем Совета самоуправления Вильнюса, который примерно в это же время настаивал на отказе выдачи средств «Летувос Ритас» для участия в этом турнире, повесив на него ярлык «Лига КГБ»? Единая Лига ВТБ – это сугубо политический проект?

– Я не согласен с тем, что это был сугубо политический проект. По моему мнению, поначалу это была замечательная идея: сделать совместный чемпионат на базе бывшего чемпионата Советского Союза, с возможностью объединить сильнейшие команды бывших союзных республик и попытаться возродить его, повысив зрительский интерес к баскетболу. Чтобы там кто ни говорил, но я по своему клубу видел, сколько людей ходило на матчи с российскими, литовскими клубами, на «Цмоки-Минск». Наш болельщик был действительно заинтересован в этом, условные вывески ЦСКА – «Жальгирис», «Будивельник» – «Динамо» Тбилиси генерировали гораздо больше внимания к себе, чем матчи чемпионата Украины во время зарождения этой лиги. В тот момент, когда Лига ВТБ начинала свой первый сезон – это не было политическим мероприятием, это уже потом, скорее, политика повлияла на судьбу ВТБ-Лиги.

Политика повлияла на то, что литовские клубы вынуждены были выйти, украинские клубы больше не могли участвовать и так далее. Когда турнир был у своих истоков, я в Москве общался с его создателями, помню первые собрания, и там не было никаких лозунгов с политической подоплекой, была интересная спортивная и экономическая составляющая: все мы были заинтересованы в том, чтобы получить дополнительные средства от такого мощного спонсора, как ВТБ Банк. Повысить при этом интерес болельщиков, сделать качественную телевизионную картинку, сделать из своего клуба более качественный продукт для зрителя. Поэтому я с этим не согласен.

- А играть в лиге одной команды – это повышает интерес болельщиков? В лиге, где не просто все решения исходят от одного клуба и в пользу одного клуба, но где даже судьи боятся лишний раз свистнуть не в ту сторону, особенно, когда Сергей Борисович [Иванов] пожаловался на трибуны, при том что это особо никто не скрывает и даже не пытается скрывать…

– Помимо матчей с ЦСКА и чемпиона, который был известен заранее, для нас было интересно играть и с другими клубами, с «Локомотивом», с «Химками», с прибалтами. От того, что чемпион был известен заранее, с учетом его бюджета и с учетом возможностей ЦСКА, лига, безусловно, была лишена главной изюминки – финальной серии, но грамотно оценивая свои собственные возможности, наш бюджет, мы понимали, что участие в финальной серии не для нас, нам это не под силу. В матчах же с нашим клубом помощь арбитров особо не была бы нужна ЦСКА, и мы ее особо не ощущали, когда же мы играли с другими командами, явных судейских перекосов не было. Когда наши матчи с краснодарским клубом, с командой из Химок собирали по четыре с половиной тысячи в «Дружбе» – для меня и для болельщиков это был достаточно большой праздник. Это было событием, участие в Лиге ВТБ на тот момент оправдывало себя. Мне самому нравилось, хороший накал, картинка, которую лига обязывала нас делать. Начинания были достаточно правильными, дальше уже политика сделала то, что сделала.

- Насколько ненормальной вы считаете ситуацию, когда два российских клуба играют в Единой Лиге ВТБ и в Евролиге – ЦСКА и «Локомотив-Кубань». Президент «Локомотива» Ведищев дает интервью Sports.ru, где прямым текстом желает ЦСКА победы в Евролиге, при том, что они дальше еще и в «Финале четырех» Евролиги один на один играют? Не это ли описывает все, что надо и не надо знать болельщику о Единой Лиге ВТБ? 

– На сегодняшний момент – да. Сейчас очевидно, что кроме трех-четырех матчей в регулярном чемпионате и некоторому количеству интересных игр в плей-офф лиге просто нечего предложить. Считаю, что серия «Химки» – «Зенит» в прошлом сезоне – это качественный баскетбольный продукт, но за исключением нескольких матчей – лига не добилась того, к чему изначально стремились ее создатели. Говорить о том, что это совершенно неинтересная лига я бы все-таки не стал, количество легионеров и клубов в Еврокубках и их результаты – это все еще фактор для какой-никакой, а оценки, как мне кажется.

- Назовите три позитива, которые вы извлекли от участия в лиге ВТБ. Первый, как я понимаю, вы уже назвали – это картинка.

– Да, в связи с тем, что Лига заставляла соответствовать определенным требованиям, мы собственными силами сделали компанию MostVideo, которая, преобразовавшись, сейчас снимает спортивные мероприятия в Украине. Второе – болельщик ходил, для них международные матчи в Донецке всегда имели большое подспорье. Третье – возможность соперничества с достаточно сильными клубами в рамках самой лиги.

Когда мы уже обладали опытом игры с сильными российскими клубами, литовскими, у нас соперники по Еврокубку никакого мандража не вызывали. То, что мы выходили и обыгрывали по сумме двух матчей «Асвел» с Вестерманном, Кимом Тилли, Эдвином Джексоном, Хилтоном Армстронгом, Дижоном Томпсоном, Жан-Шарлем, добирались до четвертьфинала такого турнира, как я считаю – прямое следствие опыта, приобретенного в матчах с лучшими клубами ВТБ-Лиги.

- Какая судьба у Лиги ВТБ?

– Политика сделала то, что она сделала, и сейчас это больше не международная лига ВТБ, а чемпионат России с участием двух-трех клубов из дружественных Российской Федерации в политическом плане лиг. У российских периферийных клубов, как и у наших, не хватает денег, поэтому ВТБ никуда не деться без нескольких зарубежных участников. Убрать их, и сколько будет? Восемь русских команд в чемпионате? Это совсем непрезентабельно и совсем им неинтересно, как я считаю. Поэтому они и навязывают открытый чемпионат России, пусть даже с известным заранее чемпионом. 

- Вы снялись с Единой лиги ВТБ, но еще некоторое время продолжали играть в рамках чемпионата Украины. Когда вы поняли, что и в национальном чемпионате клуб-чемпион-2012 постигнет та же судьба? Что послужило финальной точкой?

– Когда я прилетел в аэропорт Донецка, где увидел огромное количество вооруженных людей, на тот момент – Вооруженных Сил Украины, увидел количество вооружения, присмотрелся к настроениям. Все говорило о том, что события могут начать развиваться совершенно непредсказуемо. В апреле-мае 2014 года начались захваты административных зданий, СБУ, милиции – это фактически поставило крест на том, чтобы продолжать содержать там команду. Ни играть, ни тренироваться в Донецке больше не представлялось возможным в связи с проблемами с безопасностью.

Окончательно убил все возможности поджог или пожар во Дворце спорта «Дружба», где играла команда. Если до этого были надежды на то, что ситуация может хоть как-то стабилизироваться под контролем Украины, то мы смогли начать сезон позже, собраться в первых числах сентября, форсировать подготовку, но все-таки продолжить существование. Тогда же мы убедились в том, что все развивалось в противоположном направлении. Когда над Донецком полетели военные самолеты, стало понятно, что в ближайшей перспективе там уже ничего быть не может.

- Как человек, с ваших слов проживший тридцать лет в Донецке, вы считаете, что пути Украины и Донбасса разошлись навсегда?

– Склеить эту чашу будет уже практически невозможно, с учетом количества смертей, которые принесла эта война, я не могу себе на сегодняшний момент представить путь, по которому можно пройти, чтобы это восстановление произошло, да и клея я не вижу. Наверное, это путь, как мне внутренне кажется, длиной в не менее чем десять, пятнадцать, двадцать лет, то есть – целое поколение. Уже к власти и там, и здесь должны прийти совершенно другие люди, люди другого поколения, и этот диалог возможен, только если у этого нового поколения будет несколько лет перемирия. После этого, возможно, даст Бог, получится хоть как-то склеить эту чашу.  

К сожалению, как бы мне не хотелось, чтобы настал мир, и Донбасс опять стал спокойной территорией в составе Украины, на сегодня это невозможно, в ближайшие десять лет – мы точно этого не увидим, несмотря на все заверения и обещания «властьпридержащих».

- В процессе подготовки к самому большому интервью в своей жизни, я изучил мнения экспертов о том, что Украина должна провести референдум об отделении от Донбасса, мотивируя это экономической отсталостью региона. Донбасс на сегодня – это уголь и металл, время угля прошло, и через 20-30 лет это произойдет окончательно. Делать ставку на уголь тогда, когда мир идет к солнечной энергии, на рабочие руки, когда всюду идет масштабная роботизация, и так далее... Оцените экономические перспективы Донбасса как успешный бизнесмен.

– Сейчас можно говорить что угодно, и том, что через десять лет и нефти не будет, и мы все будем ездить на электромобилях, но когда, даст Бог, мы с вами лет через двадцать встретимся, то в Украине, как и во многих других странах постсоветского пространства, как работали угольные электростанции, так они и будут работать. Никуда они не денутся, никто их не заменит, тем более, когда они лучше всего выполняют функции балансировки энергосистем: можно быстро снижать и быстро повышать уровень выработки электроэнергии благодаря угольным электростанциям. Поэтому я считаю, что через десять-пятнадцать лет они не закроются, и будут существовать. Металл и кокс, в том числе из угля – будут плавиться, не произойдет ничего, что может сделать металл невостребованным, угольная промышленность существовать будет. Потенциал донбасского региона ведь был не только в этом, а машиностроение?

«Азовмаш», «Энергомашспецсталь», «НКМЗ», куча мелких машиностроительных предприятий, потенциал был огромен в этом направлении. С течением времени, когда снижалась бы угольная зависимость, как вы говорите, то количество людей, готовых работать перекрывало бы все риски. Полагаю, что они бы перепрофилировались и ушли работать в тех промышленных предприятиях, которые бы создавались,  ведь количество тех, кто привык пахать с утра до вечера в нечеловеческих, невыносимых условиях там просто колоссальное. Они умеют работать и они готовы так работать. И я не буду говорить об интеллектуальном потенциале, об уникальном инженерном составе, который имел там место. Поэтому сам потенциал был велик, да, без перераспределения трудового ресурса никуда, но Донбасс точно имел перспективы роста на ближайшие двадцать-тридцать лет.

 - Согласно информации, которая доступна в прессе на сегодня, большинство этих предприятий вывезено на составляющие в Россию. Это уже все?

– Я бы не сказал, что большинство предприятий вывезено. Согласно информации, которой я обладаю, таких предприятий, которые были бы разобраны на запчасти и вывезены в Россию, немного, куда более катастрофический эффект несет в себе разрыв экономических цепочек с Украиной.

Что бы там вам ни говорили, но Донбасс был ориентирован на всю Украину, поставки металла были ориентированы на всю Украину, производство угля охватывало поставки на все электрогенерирующие мощности всей Украины, и разрыв именно этих цепочек гораздо более критичен, чем вывоз одного патронного завода в Россию, «Кольчуг» или то, что «Топаз» вывезли. Вывезено пять-шесть предприятий, не более того, а все остальные на месте – они просто не могут работать, экономика не позволяет.

Украинский уголь был заточен под украинские электростанции, поставлять в Европу его можно только в очень небольших объемах: определенные марки с низким уровнем серы, и его не так много на самом Донбассе. Сбывать этот уголь – огромная проблема сама по себе. Металл был подвязан под машиностроение всей Украины. Сегодня, как я понимаю – это дотации Российской Федерации, которые могут содержать этот регион на каком-то, я не знаю каком точно, но по тем слухам, которыми я обладаю – на очень низком уровне, что касается заработных плат, пенсий, всего остального. Люди остались без работы и не знают, что делать, а жить и существовать на дотации от Российской Федерации – это очень печально.

Непризнанный статус – это полная катастрофа. Технологии завозить невозможно, развивать промышленность невозможно, ничего нового там не сделать и не построить, отсутствует банковская система, связанная с Европой и с миром, выхода во внешний мир нет, выхода на внешние рынки нет. Тот объем угля, о котором пишет пресса, антрацит, отгружаемый в Турцию через Россию, – это один процент от возможностей по добыче угля на территории Донбасса. Это просто ужас для всех людей в этом регионе.

- А Украина?

– Украина также значительно пострадала. Как я уже говорил, украинские угольные электростанции были заточены под этот уголь, и сейчас правительство Украины вынуждено через третьи руки покупать тот же российский уголь, южноафриканский уголь, покупать американский уголь, который по цене однозначно дороже, чем тот, который был до войны. Растет цена доставки, транспортировки, это приводит к росту цен на электроэнергию, растут цены на продукты,  растет инфляция и страдает экономика Украины.

- Человек привык ассоциировать состояние уровня экономики с курсом валют. Правильно ли полагать, что падение в три-четыре раза, которым так любит козырять русский телевизор, связано напрямую с потерей Украины огромной части экспортного потенциала со стороны Донбасса?

– Революция и потеря экспортного потенциала со стороны Донбасса могла привести к падению курса на 30-50%, не более, остальное – исключительно вина низкой квалификации главы Национального Банка Гонтаревой. Если человек запрещает платить дивиденды из прибыли, с уплаченных налогов, выплачивать дивиденды на Запад, запрещает возвращать проценты по кредитам нерезидентам Украины, полностью зарегулировав все валютное законодательство – это убийца экономики. Восьми бы гривен за доллар, конечно, не было, но было бы пятнадцать, но не двадцать пять и не тридцать гривен.

Человека оторвали, привезли из Космоса, она убила все, что могла убить и уехала дальше отдыхать в Космос. Человек, никогда не занимавшийся бизнесом, промышленным, каким-либо другим, никогда не сталкивался с импортом, экспортом… Она торговала ценными бумагами, она знает некоторые вещи, которые исключительно связаны с портфелями ценных бумаг, с инвестиционными сертификатами, но она ничего не понимает в экономике. Любой человек от бизнеса понимает, что сегодняшний курс 25 гривен к 1 доллару – это курс имени Гонтаревой и откат с него уже невозможен.

- Тем не менее, именно цепочка из всех этих событий привела к перегруппировке и созданию проекта «Монако». Как это вообще сложилось в вашей голове?

– Действительно, если бы не произошли все эти события, вряд ли бы моя жизнь претерпела столь значительных изменений. Я никогда не собирался жить за рубежом, но после того как на меня было совершено покушение (Дядечко ехал домой на пассажирском кресле своего «Мерседеса», который был заблокирован и расстрелян на въезде в одну из частных застроек Киева в 2012-м году, сам банкир не пострадал, пули из автоматной очереди прошли над ним – прим. авт.), я был вынужден временно эмигрировать. По крайней мере, до тех пор пока расследование не ответит, кто за ним стоит, есть ли риск повторного покушения, и существует ли угроза моей семье. Я просто зашел в поисковик, и вбил там запрос «самое безопасное место в мире». Он показал «Княжество Монако». Не надо было долго думать после всего произошедшего, туда я и уехал.

Отойдя от всего произошедшего, я начал осматриваться: а что там есть? Есть футбольный клуб, на тот момент – второго дивизиона, но, во-первых, мои финансовые возможности не позволяли мне содержать его на высшем уровне, а во-вторых, как раз шло самое предметное обсуждение о продаже клуба господину Рыболовлеву, и он уже занимался оформлением сделки о покупке контрольного пакета акций клуба. Я начал узнавать, есть ли там вообще баскетбол.

- Уровень ужасал?

– Мне показали клуб четвертого дивизиона, я посмотрел на это и пришел к выводу, что я бы на площадке лишним не был, такой примерно был уровень. Первая моя реакция – это все несерьезно. Мы начали общаться, я настоял на том, чтобы мы хотя бы в Pro B (второй дивизион) прошли, на тот момент у меня был «Донецк», и о каких-то огромных планах и амбициях речь не шла. Могу говорить, что если бы не события 2014-го в Донецке, то «Монако» бы не родился в том виде, в котором он есть сейчас в элите французского баскетбола.

Но после вынужденной ликвидации украинской команды любовь к баскетболу и желание владеть баскетбольным клубом никуда не исчезло, «Монако» в то время был в третьем дивизионе, и я поставил цель – попасть в Pro B. Дальше, когда мы были в Pro B, я поставил цель – тут же в Pro A, мы стали первым клубом в истории французского дивизиона, который, попав в Pro B, тут же его выиграл и поднялся в классе, причем сделали мы это с первого места.  Когда мы вышли в элитный дивизион, я сказал, что мы не можем вылететь и должны попасть в когорту лидеров: нам всем надо напрячься, чтобы это получилось. Все остальное уже известно.

- Как вас приняли болельщики?

– Вы понимаете, что в Монако, в Монте-Карло, очень специфическая публика. Маленькая страна по количеству квадратных километров, жителей всего 8 тысяч непосредственно монегасков и 35 тысяч всех национальностей, живущих там в округе. На матчах четвертого дивизиона на трибунах было 50 человек, на матчах третьего – 150-200, в Pro B мы дошли до того, что на каких-то матчах было даже девятьсот, а то и тысяча человек. Когда мы стали играть в Pro A, как лидеры с ведущими французскими клубами, мы впервые подумали о том, что имевшейся тогда вместительности зала на 2600 человек нам не хватает. Мы начали ее расширять, ставить кресла, где только можно и сейчас добили до 3050 мест, и на ключевых матчах заполняем его полностью. Все зависит от уровня команды. Я не скажу, что мы огромные усилия прикладывали к работе с болельщиками, это больше молва, газеты, радио, телевизор, мы никого бесплатно не водили, просто мы понимали, что чем лучше мы будем играть, тем больше на нас будут ходить.

- То есть, противодействия вы не увидели?

– Я ощущаю полную поддержку и принца Альбера и правительства Монако, на сегодня у правительства 33% акций клуба, у меня было 66%. Они поддерживают нас всем, чем могут. Мы играем в зале футбольного стадиона «Луи Второго», где футбольный клуб играет полуфинал Лиги Чемпионов, буквально в его подвальном помещении, мы ничего не платим за зал, за тренировки, целый ряд вещей оплачивается со стороны правительства. Поддержка правительства и руководства страны – десятикратно превышает то, что я имел в Донецке.

За всю историю существования БК «Донецк», при том, что мы были чемпионами Украины, играли успешно в Еврокубке, в Единой Лиге ВТБ, за семь лет мэр города Донецка Лукьянченко был на одной игре клуба, да и то, потому что на нее случайно приехал Ринат Ахметов по приглашению Александра Волкова. Когда мы в 2012-м году стали чемпионами, нам из мэрии города даже открытки поздравительной не приходило, ни губернатор, ни мэр, никто даже не вспомнил о существовании такой команды.

Поэтому, когда у нас на матчи «Монако» приходит принц, премьер-министр, мэр города, все министры – это совершенно иной уровень поддержки, который реально ощущается. Когда мы в этом году проиграли в четвертьфинале «Асвелу», их слова поддержки очень много значили для меня. Мы должны были стать чемпионами в этом сезоне, мы были на голову сильнее всех. Даже когда мы выходили полудублирующим составом против команд, которым было реально надо – мы выигрывали с двузначной разницей, тридцать побед и четыре поражения. Но это баскетбол, а команда Тони Паркера – это команда Тони Паркера.

Разочарование было огромным, и когда высшие лица государства и города сами считают нужным подставить плечо – это действительно важно. 

- Насколько это статусно – быть владельцем клуба в Монте-Карло?

– Экономических дивидендов от этого я не получил, и не планировал получать, а в плане статуса общения – да, это, наверное, статусно, но мне крайне сложно об этом говорить, ведь я никогда не стремился стать политиком, министром, я шел в команду четвертого дивизиона точно не за статусом. Это любовь, которая осталась в сердце.

- Как она возникла?

– В 1988 году, когда мне было 14 лет, в Донецке проводилась «Спартакиада народов СССР», и перед стадионом «Шахтёр» построили две открытые деревянные баскетбольные площадки. Этот баскетбольный турнир меня поразил. Когда играли Ярмолинский, Бабенко, Ивахненко, Кочура, за сборную России играли Говоров, Ткаченко, за Литву приехал Марчюленис, сами понимаете, какого он был уровня: олимпийский чемпион, который на следующий год уехал в НБА и сразу начал там показывать себя. Они меня поразили.

Закончилась Спартакиада, а я днями и ночами пропадал на этих площадках. Мне уже поздно было начинать играть и заниматься в секции, но я бегал за школу, за команду Донецкого Политехнического Института, играл дальше за трудовые коллективы, понятно, что о высоком уровне речь не шла, но любовь к баскетболу оставалась со мной. Когда в 2006 или в 2007 году мне позвонил Валерий Плеханов, против которого мы раньше играли в студентах, и сообщил, что худо-бедно за свои деньги содержит клуб во Второй Лиге, обратившись за помощью, можно сказать, что он попал по нужному адресу.  

- Вам помогает то, что вы не играли профессионально и вам не надо убивать в себе игрока, что уменьшает количество экспрессивных решений?

– Наверное, вопрос уменьшения количества экспрессивных решений приходит с опытом, что касается смены тренеров, например, частой смены игроков. Нужно пройти собственный путь набитых ошибок, он тебя меняет, ты становишься немножко другим. Я не вижу прямой зависимости между профессиональными выступлениями или их отсутствием: ты учишься на своих ошибках и видишь ошибки других команд, понимаешь, насколько осторожным нужно быть.

- Относительно смены тренера, там же была какая-то жесткая история?

– Да, я столкнулся с вещами, которые для меня были диковинными раньше. Например, защита отечественных французских тренеров от конкуренции со стороны иностранцев. Чтобы любому иностранному тренеру получить лицензию на право тренировать любой французский клуб любого дивизиона, хоть первого, хоть четвертого, ему нужно пройти «семь кругов ада», и шансы на то, что он получит такую лицензию – невелики. Мы для Звездана Митровича ждали ее семь месяцев, он читал лекции, сдавал экзамены во Французской Федерации. Его спас только тот факт, что в летнее межсезонье он был главным тренером студенческой сборной Черногории, которая в связи с отсутствием турниров у национальной сборной считалась главной сборной, иначе бы, наверное, и не дали лицензию.

- А зачем тогда эти сложности, откуда такой уровень доверия?

– Решение о необходимости смены тренера, когда мы выступали в Pro B, было непростым. Команда шла на втором месте, первое – прямое попадание в элитный дивизион, команды с второго по девятое места играют очень жесткий плей-офф до двух побед, я понимал, что матчи на вылет в таком случае – явно не наш путь, с учетом отношения к «Монако». За десять туров до финиша мы отставали на две победы, то есть мы не могли себе позволить проиграть даже один матч из  всех оставшихся, чтобы стать первыми. Я видел игру команды, видел тренировочный процесс. Тот опыт, который у меня до этого был с тренерами, вроде Саши Обрадовича, Рамунаса Бутаутаса, Игорса Миглиниекса, позволял сравнивать положение вещей, и мною на основании этого было принято решение о смене главного тренера. Встал вопрос о том, кого пригласить.

Я не мог пригласить Обрадовича во второй французский дивизион после того, как он только что с «Альбой» на восемнадцатитысячном стадионе играл в Евролиге, понятно, что я опирался на тех, кого я знаю по работе в Украине. Мне нужно было найти того, кто сможет работать с этим менталитетом. Во Франции с ним очень сложно.

Когда пришел Митрович, у нас была пауза перед важным отрезком, мы устроили тренировочный лагерь, команда дней подряд работала в зале. Один из игроков написал жалобу в профсоюз игроков о нарушении трудового законодательства, ведь за десять дней у них не было ни одного выходного, в то время как по французским законам их должно было быть как минимум два. Прошу принять меры в отношении тренера, менеджеров, президента клуба и далее по тексту.

Поэтому, с одной стороны, мне нужна была сильная личность, способная справиться с местной психологией, с другой – не перегнула бы палку. Полагаясь на опыт работы Митровича с клубами разных стран и разных бюджетах, я выбрал его, и я счастлив, что мы не ошиблись.

- Но ведь он никогда не был чемпионом, судя по его резюме, а вы ранее говорили о борьбе за чемпионство. Вы уверены, что у него есть ресурс и потенциал, чтобы сделать следующий шаг?

– У него точно еще есть кредит доверия от меня, как минимум на ближайший сезон, чтобы сделать этот следующий шаг. Я убежден в том, что его уровень мастерства и знаний соответствует достижению этой цели, а вот уже насколько это удастся – совершенно иной вопрос, но на сегодня я ему полностью доверяю. Я надеюсь, что он сможет это доверие оправдать. Я считаю, что делать далеко идущие выводы по одному сезону в корне неверно.

У нас с Сашей Обрадовичем тоже в первый сезон не получилось выиграть чемпионат Украины, когда мы при полном зале на 4500 человек проиграли седьмой матч финальной серии «Будивельнику» дома с попаданиями Спенсера. А команда была отличная, с сильным подбором исполнителей! Поэтому о тренере точно нельзя судить по одному сезону, и о тренере точно нельзя судить по работе с одной командой.

- Три черты, которые вам импонируют в Митровиче больше всего?

– Жесткость по отношению к игрокам – раз. Не делит игроков на звездных и остальных, французов и легионеров, молодых и ветеранов – два. Преданность работе – три, он отдается на все 200%.

Я понимаю, что одна из основных причин того, почему мы не стали чемпионами кроется в том, что Митрович за сезон получил 15-17 технических замечаний и обозлил всех судей в лиге. Не осталось судей, которым он бы не рассказал, как нужно обслуживать матчи. Но его не переделать, его несдержанность – один из главных недостатков Звездана, неумение держать себя в руках даже в не самых важных матчах, но это вытекает из максимальной отдачи работе.

- С другой стороны, есть Стив Керр, которого Фил Джексон учил оказывать давление на арбитров с первой минуты матча и технарь для него до первого тайм-аута – обыденная вещь.

– Нужно понимать еще менталитет французов и их очевидное отношение к Монако. Для многих арбитров выписать технарь «Монако» просто так – само собой разумеющаяся вещь, а если тренер устраивает обструкцию судьям со второй-третьей-четвертой минуты, проявляя давление, мы приходим к тому, что наша команда в нескольких матчах сезона уже во второй четверти оказывалась без главного тренера. Грань этой степени давления очень размыта.

- Вы говорите о специфическом отношении к «Монако», именно оно отпугивает потенциальных рекламодателей и спонсоров?

– Я бы не сказал, что это как-то влияет, поскольку мы в первую очередь ищем рекламодателей в своем кругу, среди тех, кто так или иначе связан с княжеством Монако и хотел бы помочь команде.

- Как вы оцениваете этот интерес? Положительно, нейтрально, отрицательно?

– Всегда бы хотелось большего, но он растет. Мы в прошлом году от генерального спонсора – компании Synot – мы получили 550 тысяч евро, в этом году мы хотим получить сумму несколько выше и занимаемся активным поиском, но баскетбол – это не футбол, и оперировать его суммами крайне некорректно.

- В каких направлениях команда и клуб должны прибавлять в ближайшие несколько лет, ведь это долгоиграющий проект?

– Безусловно, долгоиграющий. Сейчас я занимаюсь активным поиском соакционеров, которым я бы мог передать определенный процент акций клуба, чтобы они могли войти в число соучредителей, в состав совета директоров. Я бы не хотел, чтобы клуб зависел только от моих финансовых возможностей, я стремлюсь к тому, чтобы было четыре-пять акционеров, которые могли бы подставить плечо клубу. Понятно, что есть «голубая мечта», что может быть, когда-нибудь, «Монако» будет играть в Евролиге, но для того чтобы это осуществить, нужно делать последовательные шаг за шагом. Когда французские клубы примут в новую Евролигу, может быть, одним из этих клубов будем мы? Если будем чемпионами Франции, например…

- Если в угоду этому придется расстаться с должностью президента клуба и отдать или распределить власть?

– Единоличное управление клубом для меня абсолютно не является приоритетом, должность президента для меня точно также не является самым главным фактором. Если завтра придет крупный акционер, и скажет, что дает 10 миллионов евро и хочет быть президентом клуба, мы его с радостью поприветствуем, я уступлю ему свою должность и буду рад и дальше помогать клубу. Для меня принципиально лишь то, чтобы клуб существовал как можно дольше и выступал на максимально высоком уровне.

- Самое время мне, как обывателю, узнать об особенностях. В Америке лишь только в этом году создали клуб в Лас-Вегасе, а до этого никто не хотел рисковать, поскольку люди боялись, что игроки в теории просто не смогут оставаться профессионалами, проводя значительную часть времени в окружении такого города. Вы уже проверили ситуацию на практике на примере Французской Ривьеры. Это миф?

– Это миф. Игроки делятся на профессионалов, которые выполняют свои обязательства на любом месте работы и знают, когда и как можно расслабиться, и тех, кто найдет возможность гулять в любой деревне, забыв об утренней тренировке.

- Насколько сложно президенту, менеджерам и тренерам контролировать разгульный образ жизни игроков? Ведь даже самый собранный и семейный человек вряд ли выдержит все искушения Монте-Карло вдали от родного дома.

– Мы не пытаемся его контролировать, ведь при нашем графике игр и тренировок у главного тренера югославской школы, у баскетболистов совсем не много свободного времени на загулы. Главное: перед тем как их подписать, мы подробно выясняем ситуацию о том, что собой представляет конкретный человек и насколько он склонен к гулянкам. Хотя и у нас, конечно, есть случаи, когда мы ошибаемся и вынуждены прощаться с игроком по неигровым мотивам в ходе сезона

- Мало какая жена поедет за своим мужем-баскетболистом на постсоветское пространство, у вас же ситуация обратная: была ли хоть одна жена игрока, отказавшаяся прожить сезон в Монте-Карло вместе с мужем?

– Тут вы правы. Не было ни жен, ни подруг игроков, которые бы не поехали за игроками в Монако, еще и много родственников на короткие промежутки в течение сезона приезжают.

 - Существует ли во Франции проблема «игроков-паспортистов»? В чем секрет рывка французского баскетбола в последние десять лет? Что удалось осознать изнутри? 

– Смотрите, Франция – большая страна, где на достаточно высоком уровне системно решен вопрос с детским спортом, где профессия детского тренера в почете и с нормальной зарплатой в 3500-4500 евро. И плюс огромное количество приезжих из бывших французских африканских колоний. Детей, которые физически развиты и одарены, зачастую привозят целенаправленно ради достижений в спорте. Эти два фактора создают огромную конкуренцию среди молодежи, и как результат мы видим большое количество талантливых и перспективных игроков и самый сильный по уровню чемпионат в Европе среди дублирующих составов. Однозначно – самый атлетичный.

- Насколько сильно введение двусторонних контрактов в НБА отразится на селекционной политике вашего клуба?

– Уже отразилось. Якуба Уаттара подписал такой контракт с «Бруклином», мы его лишились из-за нововведения в Коллективном Соглашении НБА. Думаю, что это реально большая проблема для клуба, вроде нашего и вероятность того, что нам в будущем удастся подписывать игроков уровня Ди Боста и Дэвиса очень сильно уменьшается. 

- Кто тогда? Украинские игроки?

– Не исключаю такого варианта. Думаю, что Кравцов, Пустозвонов, Корниенко, Зайцев, Бобров в будущем имеют шансы на получение предложения от нашего клуба. Возможно, и кто-то из сегодняшних молодых украинских игроков нас заинтересует в будущем.

- Насколько велика разница между зарплатами американских легионеров, французских игроков, европейцев и легионеров из-за пределов зоны Евросоюза? 

– Если самый большой контракт легионера у нас 230 тысяч долларов, то французы у нас получают в диапазоне 150-200 тысяч евро. Если бы француз Уаттара не уехал бы в «Нетс», то он был бы нашим самым высокооплачиваемым игроком.

- ФИБА тоже легче жизнь не делает, вводя новый формат отборочных турниров по ходу сезона, президенты, тренеры его ругают, Аарон Джексон встает на дыбы в социальных сетях о том, что игроки практически не отдыхают. Ваше отношение к происходящему?

– Я согласен с ними, читал на днях претензии Ясикявичюса. Игроки сборных приедут в расположение клубов за день-два до старта чемпионатов, ну куда это годиться? Тот формат, который задает ФИБА-Европа, те даты проведения Евробаскета – они некорректны. Это все движется в неправильном направлении. Что мешало начать чемпионат Европы на десять дней раньше, с 20 августа, а не с 31? Команды собрали бы игроков не на 10 дней раньше, а на 3-4, и вот вам еще дополнительная неделя на отдых для всех игроков. Мне непонятны эти даты, с учетом всех действующих календарей.

У меня чемпионат Франции стартует 23 сентября, а последний матча финала прошлого сезона «Шалон» и «Страсбур» проводили в двадцатых числах июня, когда Франк Нтиликина с драфта НБА летел обратно на игру. Вообще, лучше всего начинать чемпионат Европы в середине августа, чтобы дать игрокам еще три недели сентября на восстановление, пускай они лишнюю неделю побудут со своими семьями, а про новый формат квалификации к ЧМ в Китае и говорить нечего.

- Вы будете отпускать игроков?

– Безусловно, ведь мы играем под эгидой ФИБА, и если придут соответствующие документы, заявки – мы будем вынуждены их отпускать, но то, что сборные команды будут без топовых игроков Евролиги и НБА – это во вред европейскому баскетболу. Сборная Латвии с Порзингисом и сборная Латвии без Порзингиса – это совершенно разные команды, в первую очередь –  для болельщиков, аналогично у Украины. Даже если Лэнь или Боломбой через год-два согласятся приехать в сборную, то они не сделают этого в ноябре или декабре. От этого формата никто не выиграет.

- Закончим привычным блицем. Сколько стоит сендвич в вашем любимом уличном кафе в Монте-Карло?

– 15 евро в «Café de Paris» на площади Казино.

- У вас есть сеть агентов и шпионов?

– Нет, таких не держим, Монако – очень маленькое княжество с огромным количеством камер, поэтому все тайное быстро становится явным.

- Во сколько вам обошлась вечеринка для команды по случаю попадания в «Финал четырех» Лиги Чемпионов?

– Не было такой вечеринки. Надеялись на победу в «Финале четырех», и тогда  бы уже отметили по полной программе. Промежуточные результаты не празднуем.

- Какие три вещи я должен знать о вашем клубе в первую очередь, если я никогда раньше о нем не слышал?

– Единственный клуб в истории европейского баскетбола, который за 3 года выиграл подряд три дивизиона и в первый же дебютный сезон в элитном Pro A выиграл Кубок Французской Лиги и регулярный чемпионат. Первый клуб в истории французского баскетбола, выигравший два раза подряд Кубок Лиги. Единственный клуб в Европе, чей игровой зал на 3000+ мест  расположен под футбольным полем главной арены страны, на которой проходят матчи Лиги Чемпионов УЕФА.

- Насколько сильно отличается стоимость контракта одного и тоже игрока для БК «Донецк» и для сегодняшнего «Монако»? Какое процентное соотношение?

– В среднем в «Монако» дешевле на 50-80 процентов, но в каждом случае все индивидуально.

- Какая сумма самого крупного контракта в клубе, заложенная в бюджет на следующий сезон?

– 230 тысяч долларов.

- Насколько часто вы бываете на Украине?

– Практически каждую неделю, в будни я обычно в Украине, в выходные – с семьей в Монако.

- Сборная Украины на чемпионате Европы – это 0/5, как все и прогнозируют?

– С учетом товарищеских матчей, которые сыграла Украина и того, что происходит внутри команды, одна победа при четырех поражениях – нам за счастье, откровенно говоря. Но этому есть объективные причины. Это далеко не тот состав, который мог бы туда поехать.

- Ваше отношение к натурализации игроков для турниров национальных сборных?

– Положительное, если это разрешено правилами – этим нужно пользоваться, стараться привлечь игрока, способного сделать сборную сильнее, и то, что Украина в этом году этого не сделала, возвращает нас к прошлому ответу.

- Три первоочередные реформы, которые необходимо принять и внедрить Украине прямосейчас?

– Земельная реформа, однозначно. Снять мораторий на продажу земли, огромный аграрный потенциал, и это единственная, наверное, отрасль, вызывающая хоть какой-то интерес европейских инвесторов, все остальное Европу в Украине не интересует, с учетом уровня коррупции и всего остального. Второе – тотальная реформация в сфере IT-услуг, Украина обладает сумасшедшим потенциалом в этом плане. Мои дети учатся в Монако, и то, как преподается компьютерная грамота в Европе, и как она преподавалась здесь, когда я учился в ДПИ или сейчас преподается  – это небо и земля.

У нас абсолютный топ, это сфера, которая в состоянии вытащить экономику Украины на новый уровень чуть ли не в одиночку. Мы должны стать на порядок сильнее Индии не только относительно кадров, как есть сейчас, но и относительно создания компаний, работающих в сфере IT-услуг, которые бы писали код и продавали полноценные программные продукты на территории Украины. Платили бы здесь налоги, а не то, как они вынуждены делать это сейчас, где-то на Кипре или в любой другой зоне.

Отсутствие реформ в этом секторе очень серьезно загоняет Украину, необходима максимальная прозрачность в этом секторе, максимальная открытость по уплате налогов, нужно максимально упростить перечисление валюты из-за границы за оплату их услуг, а не то, что делает наш Национальный Банк, когда позакрывали практически все платежные системы. Это преступление против собственного народа, они просто загоняют в тень целые сектора экономики своими противоправными действиями, они книг не читали, экономику не понимают, они с другой планеты, и просто непонятно, зачем они там вообще появились.

Третье, очевидно – антикоррупционные меры. У меня был фармацевтический завод на территории Донецкой области, который по понятным причинам, полностью остановлен, его захватили, законсервировали, потом полностью забрали, и я очень много разговариваю с иностранцами о строительстве аналогичного завода на территории Украины, обладая специалистами, технологиями, полным пакетом. Я провел переговоры  с десятком людей и слышу одно и то же: Сергей, вы для нас на сегодня между Нигерией и Сомали в плане инвестиционного климата, ваша страна в плане коррупции чуть-чуть выше Сомали и ниже Нигерии, мы пойдем в Нигерию, в Африку, но в Украину мы не пойдем.

Судебная система, рейдерские захваты…С кем бы я не общался из французов в плане инвестиций сюда, все они просто шокированы тем, что происходит, с захватом их ликеро-водочного завода в Черкасской области,  в который они вложили более десяти миллионов евро. Рейдерский захват, как они считают, произведен представителями сегодняшней власти, причем у крупного европейского игрока,  и о чем я могу с ними говорить? Они первым делом обращаются в консульство Франции в Украине, которое им отвечает: сюда инвестировать нельзя, мы даже в сложившихся ситуациях не можем разобраться.

Поэтому если не будет никаких изменений в этом плане – то будет совсем тяжело для украинской экономики. 

- Сколько есть лет до дедлайна, или он уже пройден, как учит меня российское ТВ?

– Время показывает, что Украина за счет своих ресурсов может выдержать очень многое, поэтому точно я не предскажу, но если земельная реформа, IT-реформа и антикоррупционные меры не будут эффективно внедрены в течение ближайших трех-четырех лет, то с учетом того, как на нас начнут смотреть наши кредиторы – МВФ, Америка, которым придет самое время отдавать деньги, через три-четыре года может быть очень тяжело.

На сегодня Украина должна расти на уровне 7-8% ВВП каждый год, в идеале – 10%, с учетом падения уровня ВВП из-за войны на Донбассе на 25-30%, мы должны добавлять примерно в таких объемах, и если этого нет – это беда, рост в 2% - это не рост, это просто коррекция на уровень инфляции. Без 7-8% - год прошел даром, и земля и IT могут дать этот прирост. Понимаете, в других сферах нет такого потенциала для сиюминутного рывка, очень тяжело разогнать энергетику и машиностроение в считанные месяцы и годы, земля и IT этим потенциалом, по моему мнению, обладают.

Источник: sports.ru