Когда Майкл Джордан стал величайшим спортсменом мира

Джордан посмотрел на сидящего за комментаторским столом Мэджика Джонсона и недоуменно пожал плечами.

Именно с этого все и началось.

Очень скоро этот эпизод из первой игры финальной серии 92-го года войдет в золотой фонд лиги и получит название The Shrug game, а сам Джордан перестанет быть обычным, хоть и заслуженным спортсменом.

Спустя много лет жест Майкла примечателен скорее артистизмом, нежели масштабностью свершения – он столь отточен, будто отрепетирован, столь ярок, столь кинематографичен, что скорее отдает хорошо отрежиссированной спортивной драмой. Здесь харизма Джордана как бы преумножает то, что происходило на площадке: в первой половине лидер «Буллс» похоронил «Блейзерс» шестью трехочковыми за половину (рекордными для того времени) – 57:23. Так фильмы с незатейливым сюжетом вытаскивает рельефный характер главного героя.

Хотя важнее не художественная часть, а контекст, в котором и заключено зарождение мифа.

Перед финалом журналисты пытались создать новое противостояние наподобие дуэли Мэджик-Берд. Говорилось, что Клайд Дрекслер если и уступает Джордану, то совсем незначительно. Для более весомого сравнения разбирались недостатки самого Майкла – в частности, его неумение бросать из-за дуги. Была пересечена даже грань приличия: намекали, что «Портленд» должен был выиграть титул и в предыдущем сезоне, так как дважды победил «Буллс» по ходу «регулярки» и «просто» не сумел дойти до финала.

Публика была подготовлена, и Джордан тоже: лидер «Чикаго» так накачал себя, что вышел с целью вынуть душу из Дрекслера и уничтожить тех, кто не верил в его треху, не выбравший его на драфте «Портленд», вообще всех сомневающихся и любые сомнения. В первые шесть минут «Блейзерс» повели 17:9. Затем были 17 минут имени Майкла Джордана: ЭмДжей – «треха», ЭмДжей – 2+1, ЭмДжей – «треха», Эм Джей – «треха», ЭмДжей – два, ЭмДжей – два (завершается первая четверть: 33:30, «Блейзерс», у Джордана 18 очков, и он усаживается перевести дух), ЭмДжей возвращается (45:44, «Чикаго») – ЭмДжей – 2, ЭмДжей – «треха», ЭмДжей – перехват + 2, ЭмДжей – два, ЭмДжей – 3, ЭмДжей – сверху, нескладный «сквозняк» Дрекслера, ЭмДжей – «треха» + пожимание плечами. Третий тайм-аут «Портленда» за четверть. Джордан набрал 33 очка за 17 минут.

Сейчас «The shrug game» по всем параметрам уступает другим знаковым моментам в его исполнении. В ней нет той яркости, что присуща победным броскам против «Кливленда». Нет особенной уникальности, как во встрече с «Бостоном», где 63 очка заставили Берда вспомнить о боге. Нет феноменального атлетизма слэманк-контестов. Или очевидной драмы, которую можно было бы найти в серии с «Детройтом».

Она примечательна другим. После той серии Дэнни Эйндж произнесет слова, надолго определившие образ Джордана: «Он выглядел словно убийца, который вышел на площадку, чтобы уничтожить вас и вырезать ваше сердце».

Живописность формулировки не могла сбить с толку. Впервые в ЭмДжее разглядели совсем не спортсмена, а нечто зловещее (и оттого еще более притягательное): Джордан никогда не славился любовью к тренировкам и соблюдению режима, не был командным игроком и идеальным лидером, но после той серии и уже навсегда он стал примером того, как жажда победы/ неумение проигрывать превалировали над любыми – личными или командными – недостатками.

Вскоре все узнали, что Джордан болен страстью побеждать и специально ищет дополнительные вызовы, видя оскорбления и выпады в его адрес даже там, где их вовсе не было. Он навсегда стал для всех всепобеждающим маньяком, социопатом, убийцей. Устраивал жесточайшие проверки для партнеров. Искал способы особенно жестоко отомстить тем, кто проявлял к нему неуважение. Всегда превосходил ожидания и выдавал все лучшее в самые важные моменты.

Через много лет Майк Кшишевски признается: «С большим уважением отношусь к Майку, но есть одна вещь – он не умеет быть добрым». К 93-му вся лига трепетала перед Джорданом – тренеры умоляли игроков не провоцировать его, надеясь, что он заскучает, выйдет расслабленным, потеряет концентрацию.

Такое тоже случалось: во втором матче той же самой серии Дрекслера удалили, и стало скучновато – «Чикаго» уступил в концовке 5:15, а затем проиграл еще и овертайм. Но все постепенно привыкали к тому, что Джордана невозможно победить. Не потому, что у него нет недостатков, не потому, что он умеет бросать трехи или не находится в постоянной пикировке с партнерами – мытарства 80-х словно научили его, как побеждать вопреки всему. Как делать так, чтобы его воля оказывалась сильнее обстоятельств.

Когда Леброна дразнят простыми цифрами 6-0, имеют в виду именно это: Джордан стал идеалом не из-за впечатляющей статистики, победных серий, левитационных способностей. Джордан постепенно превращался в киношного спортсмена и заставлял реальность подстраиваться под выстроенную им драматургию: когда в нем сомневались – он мстил за сомнения, когда бросали вызов – он вырезал сердца, когда от него ждали чего-то невероятного – он никогда не подводил. В спорте же важнее всего не одаренность, работоспособность, зрелищность, важнее всего дух, именно он заставляет сопереживать. Недаром ближе всех к Джордану стоит Мухаммед Али – его соперники, его войны, его вызовы всем хорошо известны. Природа Джордана делала так, чтобы он не просто играл в баскетбол, соревновался с абстрактными людьми. Айзейя Томас, Клайд Дрекслер, Деннис Родман, Тони Кукоч, Глен Райс, Дэн Марли и так далее – с каждым у него были свои личные счеты, каждый из них выдавливал из Джордана что-то еще невиданное, с каждым был конфликт, противостояние, высочайший градус эмоции.

При этом каким-то невероятным образом он добился наилучшего киноэффекта – победа главного героя всегда казалась вопросом времени, и ее заведомое предвкушение делало процесс боления за него еще приятнее.

После победы «Блейзерс» в четвертом матче один из портлендских журналистов подошел к Дрекслеру:

– Клайд, ты блестяще прочитал Джордана, это был великолепный перехват.

Тот покачал головой:

– Погоди, погоди, ты не понимаешь. У большинства игроков есть два или три коронных приема, у Джордана – девять. Мне повезло, и я угадал. Вот и все. Случайно ты можешь завалить медведя, но рано или поздно медведь одолеет тебя.

Вот эта обреченность, ассоциация с подминающим под себя все медведем еще лучше считывалась в главной для «Буллс» серии того сезона. В финале было проще – «Портленд» считался сильнее по глубине состава, но это команда с Запада – по определению играющая, а в баскетболе у Джордана и «Чикаго» уже не осталось соперников.

Ближе всего к краю пропасти «Буллс» подошли в серии с «Нью-Йорком», реанимированной и более мощной версией «Бэд Бойз», которую Пэт Райли построил вместе с Диком Хартером, бывшим тренером «Детройта». Здесь баскетбола было очень мало, гораздо больше борьбы, сумо, игр в гляделки и прочих мачистских радостей.

«Никс» выбили из «Буллс» все семь матчей. Но в итоге лишь подтолкнули Джордана на еще один классический экспромт – 42 очка в главном матче серии и характерный ключевой эпизод. В самом начале встречи Ксавьер Макдэниэл пытался подавить Пиппена, но в итоге увидел перед собой его злобного старшего товарища, вынудившего его ретироваться. А в третьей четверти Джордан уже морально сломал «Нью-Йорк»: сначала он забил с игры, затем перехватил выброс из-за лицевой, пошел в проход против Макдэниэла, потерял – но успел догнать убегающего форварда под кольцом и выбить у него мяч. После такого «Нью-Йорк» окончательно сдался, а фотография со стычкой Джордана и Макдэниэла заняла самое видное место в кабинете Фила Джексона.

***

Лучший матч в жизни Джордана произошел летом 92-го, в крошечном зале Монако. Накануне Дрим-тим очень сонно выглядела в товарищеской игре со сборной Франции и даже уступала под конец первой четверти, так что Чак Дэйли решил погонять слишком активно расслабляющихся звезд по полной: «Дайте мне все, что у вас есть».

У Дрекслера – на его счастье, а то бы его замучил ЭмДжей – была микротравма, у Стоктона тоже. Дэйли построил две пятерки вокруг оставшихся защитников: Мэджика и Джордана.

За синих играли Джонсон, Баркли, Робинсон, Крис Маллин и Кристиан Лэйтнер. За белых – Майкл, Мэлоун, Пиппен, Юинг и Берд.

Очень быстро двусторонка переросла в выяснение того, кто является лучшим игроком мира.

Команда Джонсона – Команда Джордана – 9:2

Джонсон, дико соскучившийся по игре после пропущенного сезона, сразу же перешел а атаку – в пустом зале его язвительные комментарии словно отскакивали от стен и возвращались к цели десятками крошечных иголочек.

Мэлоун промахнулся из открытой позиции. Подбор за Мэджиком, который разгоняется по центру и кричит: «Вижу тебя, детка» – пас на открытого Маллина. Тот промахивается – подбор за Баркли. Он скидывает на врывающегося Лэйтнера – Юинг успевает смахнуть бросок. Лэйтнер активно протестует, требуя засчитать мяч.

– Надо считать, – кричит Мэджик.

– Все чисто, – отвечает Джордан.

– Надо считать.

Авторитет Джонсона перевешивает.

Команда Джонсона – Команда Джордана – 11:2

Терпение Джордана явно на исходе. Он просит заслон у Юинга, вытягивает на себя Робинсона и запускает трехочковый, который отскакивает в кольцо от щита. Явный фонарь. Мэджик сразу же требует мяч – Джордан отступает перед ним, опасаясь прохода. Джонсон останавливается, заряжает из-за дуги и кричит «Ответочка тебе!» еще до того, как мяч падает в цель. Мяч падает в цель.

Команда Джонсона – Команда Джордана – 16:7

Джордан разогревается. Проходит по центру, отдает мяч «большому», уходит в левый угол, принимает пас от Юинга и бросает – Мэджик не успевает за ним.

В следующей атаке дает команду освободить пространство для Мэлоуна в посте. Тот обыгрывает Баркли один в один. «Ответочка и тебе!» – кричит Джордан.

Команда Джонсона – Команда Джордана – 17:11

Мэджик проходит по центру и находит передачей Робинсона. «Давай, Дэвид» – Робинсон остается с Юингом и идет под щит – фол.

«Вот всегда так, всегда, – заводит Мэджик и затем переходит на личности. – Джордановцы-то отстают».

Робинсон забивает один из двух.

Через минуту Баркли разворачивает Мэлоуна в усах, и тому дают фол. Суровый форвард надвигается на судью: «Весь день свистит всякую херню».

Дэйли объявляет, что команда Джордана превысила лимит персональных замечаний.

«Да! – вопит Мэджик и снова переходит на личности. – Вот это мне нравится, вот это мне нравится! У нас тут не Сhicago Stadium!»

Джордан, понимая намек (его всю карьеру обвиняли в излишней благожелательности судей), мрачнеет еще больше.

Баркли забивает один из двух.

Команда Джонсона – Команда Джордана – 20:13

Джордан уже на взводе – он проходит четырех защитников и взлетает на кольцо.

Затем забирает подбор после промаха Баркли и забивает средний.

Еще один мяч – на счету Пиппена, который подчистил щит после промаха Майкла. Белые отстают всего на одно очко.

Нехарактерно Мэджик все больше тянет на себя – идет в проход и мажет.

В ответ Джордан разгоняет быструю атаку: Пиппен – слева, Юинг – справа. Передача идет налево – и Пиппен мощно ставит сверху.

Команда Джордана – Команда Джонсона – 21:20

Джордан требует заслон и идет внутрь – уже подуставший Мэджик упирается в забор, и Робинсону, страхующему, приходится фолить. После того как Джордан промахивается в первой попытке, Мэджик подбрасывает мяч верх и бормочет проклятья.

Обходится без технических, но Дэйли призывает всех собраться.

Джордан забивает второй.

…Джордан не доходит до дуги. Маллин летит к нему, но только для того, чтобы услышать: «Уже поздно!»

Команда Джордана – Команда Джонсона – 31:26

Мэджик отвечает проходом. После размена против него оказывается Мэлоун – и снова слышит свисток.

Почтальон взрывается:

«Да что за хрень! Хватит свистеть всякую херню!»

Джордан успевает встать между Мэлоуном и судьей: «Забей, Карл! Не надо его пугать. Он нам еще пригодится».

Джонсон кладет оба штрафных.

…

Мэджику свистят фол в защите. Теперь уже он наступает на судью.

Джордан реализует оба броска. Джонсон закипает.

В следующем же владении судья дает странный фол на Робинсоне, определяя заслон в движении.

«Наш человек, – Джордан встречает решение аплодисментами. – Наш человек».

«Chicago Stadium», – откликается Джонсон.

Мэлоун продавливает Баркли, и снова раздается свисток.

Баркли бросается к арбитру с ревом, и на секунду всем кажется, что сейчас удар все же состоится: «Да что с тобой, чувак! Все чисто!»

Мэлоун забивает один из двух.

Команда Джордана – Команда Джонсона – 38:32

Лэйтнер ухитряется забить нечто сложное из-под кольца.

Затем Робинсон встает на линию. А Джордан и Мэджик тем временем продолжают:

– Вся их заслуга в том, что они выстроили здесь Chicago Stadium. Вот и все, чего они добились.

– Просто чье-то время прошло – уже наступили 90-е.

Робинсон дважды точен.

Команда Джордана – Команда Джонсона – 38:36

Джордан держит мяч, убивая время, и параллельно дразнит Джонсона.

В итоге он уходит влево и пытается бросить – заставляет Лэйтнера нарушить правила.

Джордан устраивается на линии штрафных – Мэджик рядом и успевает сказать ему пару приятностей.

Джордан точен.

Джонсон говорит без умолку. Джордан принимает мяч у судьи, шлепает его ниже талии и хвалит: «Молодец, дружище».

Второй точен.

Дэйли с облегчением смотрит на часы: никто не подрался, судья жив, все закончилось.

На самом деле, ничего еще не закончилось.

– Синие, вам надо много работать, – Джордан ходит по залу победителем.

Мэджик, Баркли и Лэйтнер отрабатывают штрафные.

– Ну, конечно, все дело только в Майкле Джордане, – говорит Джонсон. – Конечно, только в нем.

Это не шутка. Мэджик в ярости.

Джордан продолжает прогуливаться по залу. Он берет стакан с Gatorade и начинает петь: “Sometimes I dream…»

Лэрри Берд подводит примиряющий итог, находя наилучшее описание для этой сюрреалистичной картины:

«Мэджик, смирись. Теперь в городе новый шериф».

На заднем плане по-прежнему раздается:

«Be like Mike, I wanna be like Mike…»

(стенограмма приведена по книге Джека Маккаллума «Дрим-тим»)

***

Большая сцена – лучший способ донести свой ответ до каждого.

Сезон-92/93 выходит одним из самых тяжелых в карьере Джордана.

Еще больше усугубляются отношения с партнерами. В конце 92-го выходит в свет книга Сэма Смита “Jordan Rules”, главный баскетбольный бестселлер – вся язвительные комментарии запасных и Хораса Гранта, критические замечания помощников тренера, закулисное бухтение Пиппена, ревностное отношение Краузе, кулачные конфликты с партнерами оформляются в четкую картину. Все начинают понимать, что Джордан – просто засранец, и раз больше критиковать его не за что, то начинают под микроскопом рассматривать его эгоистичность в отношениях с одноклубниками.

Джордан и Пиппен даже визуально измотаны – перед сезоном они обращались к руководству «Буллс» с просьбой позволить им пропустить первую часть регулярного чемпионата. В итоге их освободили от части тренировок. Когда лидеры сдают физически, «Чикаго» опускает планку, задранную до 67 побед в предыдущем сезоне. Их опережает «Финикс», и журналисты, ища новых ощущений, с радостью отдают приз MVP Чарльзу Баркли.

Сам Баркли тоже уверен в том, что он лучший.

Очередной июнь снова превращается в монументальное послание. К этому моменту Джордан умел уже все. Многолетние тренировки привели его в исключительную форму: он принимал жесткие фолы, не уставал в концовках матчей и уничтожал уступающих в габаритах защитников под щитом. Он стал более разносторонним игроком, начал лучше понимать, как использовать партнеров, лучше чувствовать те моменты, когда пришло его время решать исход матча. И держал он себя уже иначе – с немного забавным высокомерием лучшего игрока мира. Как гласит легенда, после болезненного поражения в пятом матче серии с «Санс» Джордан зашел в самолет с сигарой и крошечным рюкзаком: «Чемпионы мира, вот вся моя одежда. Мы не пробудем там настолько долго, чтобы нужно было переодеваться».

Джордан начинает с Баркли. Во втором матче серии лидер «Санс» выпрыгивает из штанов, набирает 42 очка (16 из 26) и 13 подборов и вовсю стремится обосновать свои претензии – Джордан закрывает игру 10 очками подряд от себя, повторяет те же 42 (42-12-9) и оформляет для «Буллс» вторую победу на гостевой площадке.

Баркли уходит с площадки опустошенный, поверженный:

«Перед игрой дочка мне сказала: «Папочка, ты же меня никогда не обманешь». Я ответил: «Нет». «Ты же сегодня победишь?» Я сказал: «Мы победим и выиграем серию».

Помню, как я пришел домой тем вечером. Она плакала. «Папочка, что же случилось?». Я сказал: «Возможно, этот парень лучше меня». Я еще никогда не выходил на площадку против человека, которого считал лучше себя».

Все вопросы о лидерских качествах и отношениях с партнерами снимаются в главном моменте серии. Концовка шестого матча получается очень странной: вся команда будто отключается, последние девять очков вновь набирает Джордан. За 14 секунд до сирены «Финикс» впереди – 98:96, последнее владение у «Буллс». Все ждут решающей атаки от Майкла, «Санс» пытаются поймать его в центре ловушкой, но следует передача на Пиппена, еще одна в усы на Хораса Гранта – и выброс на периметр на открытого Джона Паксона.

Паксон выигрывает серию, а героем все равно становится Джордан. Теперь потому, что альтруизм в такой ситуации подобен высшей жизненной мудрости. Финальный эпизод разрушает все стереотипы об эгоизме лидера «быков» – в нем признают победителя, все действия которого подчинены общей цели, а не личным достижениям. («Никогда не пасует в клатче» едва ли не главная тема «Правил Джордана», которая была вынесена подзаголовком на титульную страницу).

С журналистами Джордан тоже разбирается жестко. Хоть и без привычного задора.

На всем протяжении сезона Майкл был не похож сам на себя – практически не улыбался, выходил на паркет с намерением побыстрее завершить поднадоевшую работу, с мрачным остервенением.

В решающем матче одного из величайших финалов он предстал именно таким – суровым дровосеком, валящим огромные стволы. 55 очков (21 из 37 с игры) выглядят настолько рутинно, насколько это вообще возможно: Джордан получал мяч, обманывал Марли, проходил внутрь и забивал или выпрашивал фол. Он делал это снова и снова, погружая в эту монотонную скуку и соперников, чувствующих себя статистами, и замиравших зрителей. Он так ни разу не расслабился, не показал, что это доставляет ему какое-либо удовольствие, и даже в послематчевом интервью звучал скорее как погруженный в тактику тренер, нежели ощутивший вкус крови игрок.

Впервые со времен «Селтикс» Билла Расселла команде удалось трижды подряд стать чемпионом. В каждом выигранном матче Джордан вытаскивал на себе ключевые отрезки и установил несколько вечных рекордов: 40 очков в среднем по ходу финальной серии и не менее 40 очков в четырех матчах подряд (в этих же матчах он набирал 9 подборов и 6,5 передачи).

Других доказательств уже и не требовалось.

К лету 93-го его резюме отдавало нереальностью. Джордан выиграл титул NCAA, забив победный бросок. Семь раз подряд становился лучшим бомбардиром лиги и вывел на принципиально иной уровень и искусство данка, и астрономическую результативность. Забил 63 очка лучшей команде в истории в матче плей-офф. Уничтожил чемпионскую банду «Пистонс», вынеся их с сухим счетом и доведя до истерики. Одержал четыре победы подряд в первом финале против «Лейкерс» Мэджика. Растоптал Клайда Дрекслера во втором финале. Заявил право лучшего в величайшем матче, который никто не видел, официально задвинув Джонсона. Побил действующего MVP в третьем финале. Воплотил в жизнь феномен три-пита. И постоянно на протяжении всей карьеры доказывал свое превосходство над окружающими, как кажется, отвечал на любой вызов и делал еще кучу потрясающих вещей, создававших подавляюще насыщенную картину.

Прямо во время финальной серии 93-го Мэджик Джонсон произнес то, что думали уже все: «Майкл Джордан – величайший баскетболист в истории».

Никто с этим не спорил. Тогда Джордан не был мифом, тогда он просто уничтожил любые сомнения и казался ворвавшимся в реальную жизнь киногероем. Именно поэтому и стал величайшим. Ни у кого другого ничего подобного не получилось.

***

Во время выставочных матчей в Монако представители Дрим-тим и американские журналисты побывали на приеме у принца Альберта. Тот следил за баскетболом и хорошо знал всех американских звезд. За столом сидели Мэджик, Берд, Юинг и остальные… Принц Альберт произнес речь, в которой, в частности, сказал нечто вроде: господь сегодня осенил нас своим присутствием. Речь шла о Майкле Джордане, главной звезде Дрим-тим и Олимпиады в Барселоне.

К этому времени Джордан уже давно существовал в отдалении от партнеров всех своих команд. На выездных матчах он не выходил из номера – никогда не ел вместе с одноклубниками. В Барселоне, где Баркли открыто шастал по барам, его никто не видел – это было просто невозможно. Газетчики следили за каждым его шагом. Болельщики преследовали его везде, проводили часы в ожидании автографа, вплоть до того, что подсовывали ручки и бумагу под дверь уборной. Доходило до совершенно курьезных ситуаций. В одном из выставочных матчей перед олимпийским турниром один из игроков начал дерзить Майклу, спровоцировал потасовку и в итоге заставил Джордана выразить весь гнев, измордовав его сборную – а после игры он же подошел к нему за обязательной совместной фотографией.

С началом сезона-92/93 из-за все усиливающегося внешнего давления и усталости «стены начали сдвигаться».

Джордан словно оказался в каком-то эксперименте, проверяющим его устойчивость.

Именно в этом сезоне произошла знаменитая стычка с ЛаБрэдфордом Смитом, позже растерявшая часть деталей и вписанная в мифологию Джордана.

На самом деле, она скорее проиллюстрировала, насколько Джордан был замучен, насколько невнятно он тогда уже реагировал на внешние раздражители.

В марте «Буллс» обыграли «Вашингтон», но ЛаБрэдфорд Смит настрелял 37 очков против Джордана и дал всем понять, что очень доволен своими успехами. В раздевалке после Джексон принялся за любимые психологические игры: «Майкл, я не совсем понял, куда делась твоя защита». Все притихли.

Следующая игра у «Чикаго» снова была с «Буллетс». И ЭмДжей появился на предматчевой разминке раньше всех, чего никогда уже не делал – он собирался набрать 37 за первую половину, но хватило его лишь на 35 (и всего 47 в матче). А когда его заменили, то Джордан продолжал прыгать на боковой и подбадривать своего Дэррелла Уокера: «Не дай ему ни*** забить, ДиУок!».

Об этом эпизоде – не упомянув вмешательство Джексона – изначально рассказал сам Джордан, чтобы подчеркнуть характер мстителя. Через много лет выяснилось, что Смит вовсе не говорил ему «Хорошая игра, Майк» – и все это было лишь выдумкой, чтобы еще сильнее завести себя.

Все активнее начинала муссироваться его помешанность на ставках и денежных пари. Сначала чеки Джордана были обнаружены у убитого «черного банкира» Эдди Дау, затем у наркоторговца Сима Булера, появились слухи о том, что он потерял огромные суммы, играя в гольф с разнообразными аферистами – Дэвид Стерн пригласил Джордана на ковер для воспитательной беседы. Затем – когда «Буллс» уступили в первых двух матчах серии с «Никс» – всплыла история с поездкой в Атлантик-Сити, и журналисты диагностировали у него опасную игровую патологию. Перед финалом с «Санс» вышла книга бизнесмена Ричарда Эскинаса, в которой тот настаивал на том, что Джордан должен ему порядка полутора миллионов. Крупные проигрыши Майкла стали главной темой сезона и в итоге превратились в глобальную конспирологическую теорию: сначала о том, что убийство отца связано с долгами, затем – что Джордан был тайно дисквалифицирован Стерном на полтора года.

После раздутой саги с Атлантик-Сити Джордан перестал общаться с журналистами. За него комментарии давал отец, который повторял: «Мой сын – не игроман, он просто одержим победами».

Даже спустя все эти годы так и не понятно, насколько нездоровой была эта одержимость, без сомнения, затрагивающая и баскетбол. За несколько лет до смерти помощник Джексона Джон Бак пересказал диалог, который так и не получил какого-либо опровержения:

Перед четвертым матчем финала с «Финиксом» Джордан и Баркли играли в гольф: история их дружбы привлекала много внимания и многим казалась очень подозрительной. Они прошли 48 лунок, после чего Майкл подарил приятелю серьгу за 20 тысяч долларов.

Бак спросил Джордана, зачем он это сделал.

«Он не будет мешаться мне в этой серии, а что такое для меня 20 тысяч? Пусть Чарльз считает, что мы отличные друзья. Ненавижу этого толстого пидора».

На площадке к Джордану тоже пытались приспособиться. И самым характерным в этом смысле стало поражение «Чикаго» по ходу сезона от «Орландо»: Майклу старались закрывать проход и одновременно отрезали от партнеров, вынуждали его все больше и больше бросать со средней. Когда у него не получалось быть эффективным, «Буллс» уступали – как в том матче с «Мэджик», где он набрал 64 очка, но совершил 49 попыток, на семь больше, чем все остальные.

Апогеем этого экспериментального давления вновь оказалась серия с «Никс», изучивших Джордана лучше других. «Нью-Йорк» выиграл два первых матча на своей площадке, Джон Старкс засадил знаменитый данк через Майкла и Хораса Гранта, а посыпавшиеся подозрении в игромании, эгоизме, нарушении дисциплины вроде бы должны были снести чемпионов лавиной. Джордан ответил 54 очками, затем трипл-даблом, закрыл Старкса уже навсегда и помог «Чикаго» победить четыре раза подряд.

Пересилить его общими усилиями так и не удалось. Внешние раздражители оказались идеально вписаны в историю приближения героя к абсолютной безупречности. Но празднование третьего титула очень сильно отличалось от того, что было в 92-м: тогда «Буллс» забрались на судейский столик в Портленде и плясали на нем, теперь же Джордан уединился, насколько это было возможно, с семьей на диване в гостевой раздевалке, отмечая три-пит в камерной домашней атмосфере.

Разговоры о скором завершении карьеры ходили с конца 80-х. Джордан наметил себе мотивирующий ориентир в лице Мэджика и всегда стремился к тому, чтобы превзойти его. Еще до того как это произошло, он понимал, что больше в баскетболе его ничто не удержит.

Поднявшись на самую вершину и получив признание в качестве величайшего игрока в спорте, Джордан подошел к логичному завершению. Решение нанять бейсбольного тренера и сменить рутину на что-то интересное появилось еще весной. И Джерри Рейнсдорф с радостью предоставил ему такого специалиста, еще не подозревая, к каким последствиям это может привести.

В 93-м Джордан попал в уникальную ситуацию – оказался единственной суперзвездой НБА, у которой не было никого, кто помог бы ему сохранить мотивацию, чтобы остаться на вершине. Это привело к пониманию того, что победить в этом случае нельзя. Как только давление прессы и общественности стало слишком велико, он принял одно из самых удивительных решений в истории НБА – ушел из баскетбола на самом пике.

18 октября 93-го перед огромной толпой журналистов он объявил:

«Кажется, что я все уже доказал. Желания больше нет».

Источник: sports.ru