Некоторые особенности поведения Гарнетта располагают к неправильной идентификации его роли в баскетбольной истории. КейДжи обычно загоняют в заведомо проигрышные рамки, устраивая ему очно-заочную дуэль с Данканом за место лучшего четвертого номера или неуклюже пытаясь втиснуть его в список лучших игроков XXI, где он вообще оказывается ниже Дирка Новицки. Собственно, сам он вряд ли ищет справедливости у людей, чьих любимчиков он обкладывал трехэтажными эпитетами, хреначил локтями, кусал, пугал, тормошил вопросами об их родственниках и просто проверял на наличие характера в штанах (ну да, понимая это слишком буквально).
Можно и еще проще: Гарнетта можно либо любить, либо ненавидеть. Такой подход часто эксплуатируют, но он тоже лишает фигуру КейДжи необходимой масштабности.
Штука в том, что те проблемы, которые по ходу карьеры решал Гарнетт, носили гораздо более глобальный характер: он всегда был пионером, всегда задавал тренды, ломал устоявшиеся традиции и привычное понимание, с его именем всегда было связано нечто новое, именно он возглавлял самые важные процессы, случившиеся в лиге за последние 20 лет. Его значимость невозможно оценить сопоставлением регалий, статистики, титулов, проданных маек, числом игроков НБА, называвших его своим кумиром, числом игроков НБА, называвших его грязным игроком, количеством попаданий в защитные пятерки, количеством бросков в решающие минуты, гаммой разнообразных потасовок, гаммой неподражаемой мимики… Его значимость – в том, что все процессы, инициатором или выразителем которых он становился, развивались и оформлялись в жизнестойкие тенденции. Именно благодаря тому, что сам Гарнетт всегда побеждал, хотя те, кто были перед ним, не решались на такое, а многие их тех, кто шел по его следам, оступались и платили за это разрушенными карьерами или даже жизнями.
В следующий раз, когда вам приснится лающий и кусающийся Гарнетт, стоит подумать именно об этом. Баскетбольная крутость может выражаться по-разному. У КейДжи нет титулов Кобе, нет долголетия и стабильности (в том числе и командной) Данкана, нет корявого броска с отпрыгиванием, помогшего Новицки взять титул в качестве первой звезды, нет завораживающей притягательности Айверсона и подавляющей харизмы Шака. Но именно он является самым влиятельным игроком поколения и главным символом НБА последних 20 лет – просто потому, что, в отличие от всех коллег, Гарнетт оказывался именно там, где меняли НБА, очень консервативную и сложно воспринимающую новшества лигу.
***
В 95-м средняя зарплата игрока НБА выросла до 2 миллионов. Летом агент Эрик Флейшер организовал своему новому клиенту Кевину Гарнетту телефонный разговор с Биллом Уиллоуби.
Уиллоуби пришел в профессиональный баскетбол из школы, как Мозес Мэлоун и Дэррил Доукинс: он был выбран «Атлантой» во втором раунде в 1975-м. Только, в отличие от них, о нем никто не знает: он кое-как продержался в лиге до 26 лет, пропутешествовав по куче клубов, и запомнился лишь тем, что однажды смог заблокировать крюк Джаббара в матче плей-офф. После завершения карьеры оказалось, что у него нет ни образования, ни денег (все было присвоено его агентами, которые в суде объявили себя банкротами) – от провальной карьеры у него остались тяжелая депрессия и не очень рыцарское прозвище «Пудель».
В том разговоре Уиллоуби дал Гарнетту однозначный и, как потом стало известно, определяющий совет: нужно обязательно идти в лигу, образование можно получить позже.
Сама идея возникла не столько из-за исключительной одаренности школьника Гарнетта, сколько из-за сложностей с учебой. КейДжи все никак не мог набрать достаточное количество баллов для поступления в вуз и именно поэтому склонялся к выбору пути, по которому слишком давно никто не ходил. Его кандидатура вызывала опасения у всех, и во многом его взяли настолько высоко (под 5-м номером) просто потому, что у нового руководства «Миннесоты» был огромный карт-бланш на любые безобразия. Большая часть боссов клубов НБА и вовсе не рассматривали школьника – ни всерьез, ни вообще.
Почти семифутер Гарнетт весил 95 килограммов, до НБА не работал с весами и сразу же уяснил разницу между настоящим баскетболом и тем, с чем он сталкивался до сих пор – на нем жестко фолили уже на тренировках, и он едва справлялся с физическими нагрузками. Уже после второй тренировки КейДжи в слезах позвонил Флейшеру и жаловался на Сэма Митчелла: тот срубил его под щитом.
Первый сезон прошел достаточно успешно. Пропуски тренировок, инциденты с забытой формой и экипировкой и разные мелкие неурядицы имели место, но Гарнетт завоевал позицию в старте и набирал в среднем 10,4 очка и 6,3 подбора. Однако по завершении он однозначно заявил: «НБА – это не шутка. Если бы я мог, я бы без раздумий пошел в колледж. Дам совет всем – не сходите с ума, забудьте о деньгах и девочках и славе».
Только советы уже тогда были никому не нужны, так как его пример был нагляднее любых советов.
На следующий год в лиге оказался Кобе Брайант и Джермейн О’Нил, еще через год – Трэйси МакГрэ йди. Затем школьников становилось все больше – Гарнетт распахнул дверь для самых талантливых игроков страны и изменил НБА в первый раз в карьере: в какой-то момент лига захлебнулась под наплывом молодых игроков и была вынуждена запретить драфтовать школьников. Новые кадры были совсем не похожи на КейДжи: Гарнетта отличали работоспособность, зацикленность на баскетболе, опыт фактически взрослого сложившегося человека, его последователей все громче ругали за откровенную лень, ребячество, нежелание взрослеть и самые разнообразные проблемы, логично вытекающие из самого факта того, что тинэйджеры становятся миллионерами. Падал не только уровень баскетбола в самой лиге, несколько жизненных историй и вовсе завершились весьма драматично.
Плохие оценки Гарнетта (а также его баскетбольный талант и недетский характер) привели к тому, что в нулевых НБА тесно ассоциировалась с такими персонажами, как Эдди Карри, Джей Ар Смит, Кваме Браун и так далее. Что подчеркивало уникальность создателя прецедента.
***
Осенью 97-го Гарнетт вновь нанес плотный удар по психологическому здоровью окружающих: Эрик Флейшер выторговал у «Миннесоты» колоссальный контракт на 126 миллионов и шесть лет. Это было не просто решение переплатить суперзвезде – новое соглашение кардинальным образом ломало существующее положение вещей и спровоцировало не только гнев других владельцев, публично критикующих Глена Тэйлора за подрыв всей системы, но и локаут 98-го. Владелец «волков» не мог поступить иначе – молодому клубу нельзя было лишиться первой звезды в истории, тем более что желающих играть в футбольно-хоккейном штате особенно не наблюдалось. Но по тем временам это знаменовало целую революцию – юному игроку, только показывающему потенциал, дали соглашение большой суперзвезды. Что вызвало ярость не только публики и заинтересованных лиц, но и коллег: когда Гарнетт отказался от первого варианта соглашения (порядка 120 миллионов), Чарльз Баркли разразился легендарной филиппикой «Я бы после этого не давал ему денег чисто из принципа».
Летом 96-го «Лейкерс» выписали Шаку 121 миллион на семь лет – для этого расстались с половиной команды и выложились полностью, чтобы завлечь суперзвездного свободного агента. Через год «Миннесота» дала 21-летнему парню самый большой контракт вообще в спорте на тот момент.
Самое прекрасное в продлении КейДжи было то, что оно могло не состояться. Флейшер долго выламывал руки боссам «волков» и добил их уже непосредственно перед дедлайном. Гарнетту оставалось приехать в гостиницу и поставить подпись. Проблема заключалась в том, что тот не хотел приезжать: агенту понадобилось время, чтобы сначала найти подопечного, а затем на просьбу поспешить Гарнетт ответил: «Нельзя ли сделать это попозже? Мы сейчас слушаем новый альбом Джанет Джексон».
Тогда никто не удивился: все ветераны, которые сталкивались с Гарнеттом еще в первый сезон, отмечали, что деньги совершенно точно не были главной мотивацией и он бы точно так же пошел бы в НБА играть и за 30 тысяч. Новый контракт принес КейДжи прозвище «БигТикет» и стал первой ступенькой к статусу самого высокооплачиваемого игрока в истории лиги. Но важнее, что новый контракт ничего не изменил для него самого: Гарнетт продолжил прогрессировать, вновь поехал на Матч всех звезд, а когда соглашение вступило в силу, уже раскрылся в качестве настоящей суперзвезды.
Пример Гарнетта и здесь был слишком заманчив.
С одной стороны, была задана новая планка.
Изначально завышенная сумма была вызвана тем, что Флейшер пытался перестраховаться и избежать «прецедента Скотти Пиппена» – тот подписывал выгодные многолетние соглашения, которые из-за резких скачков зарплат выглядели копеечными уже спустя несколько сезонов. Но так вышло, что локаут наложил дополнительные ограничения и позволил КейДжи со своим контрактом оставаться в лидерах.
С другой, клубы начали обращаться с деньгами гораздо свободнее и вкладываться в таких же непонятных, но перспективных парней, каким тогда был Гарнетт. На смену необоснованным переплатам начала 90-х пришли договоры, которые просто загромождали платежную ведомость и оставались в памяти гораздо дольше, чем их обладатели. Новые структуры контрактов, предусмотренные новым коллективным соглашением, не особенно спасали менеджеров от чудовищных ошибок.
Игроки хотели получать как Гарнетт. Руководство клубов ждало, что из каждого вознаграждения потенциала вырастет новый Гарнетт. Но правда заключалась в том, что КейДжи был уникален: свой статус самого дорогого игрока в истории он подтверждал на протяжении всей карьеры тем, что не переставал прогрессировать и выкладываться, не думал отвлекаться от дела жизни, не терял мотивацию, создавшую его.
***
К 2006-му Гарнетт приобрел статус баскетбольного великомученика. «Миннесота» так и не оправилась от висящего на ней колоссального контракта, а дилетантский менеджмент Кевина МакХэйла лишь усугублял ситуацию: пик КейДжи прошел в посредственных командах, которые он феноменальным образом дотягивал до второго-третьего раунда. То ли всеобщая нелюбовь к «Миннесоте», то ли яркая артикуляция страданий в исполнении самого Гарнетта привели к появлению дискуссии, невозможной до того времени: НБА научилась воспринимать как должное переходы ветеранов, гонящихся за титулом, и хотя КейДжи в расцвете сил на ветерана явно еще не тянул, все озаботились тем, чтобы остаток карьеры великого игрока прошел с более полезной для всех отдачей.
Практически на полгода будущее место работы Гарнетта стало главной темой для лиги: в НБА переходы звезд случались крайне редко и в принципе никогда не приветствовались, но смотреть на эти выразительные мучения больше не было никаких сил, даже болельщики «Миннесоты» мечтали увидеть, как все страдания будут компенсированы последним походом в команде-претенденте. Выбор между «Финиксом», «Лейкерс» и «Бостоном» привел КейДжи в команду, которой он принадлежал по духу, по менталитету, по энергетике. И здесь он поменял НБА еще раз – «Селтикс»-2008 оказались чуть ли не единственной суперкомандой в истории спорта, за которую болели все и это было совсем не стыдно. Аллен, Пирс и Гарнетт был еще в прайме, но уже представлялись ветеранами, заслуженными, немало пострадавшими в баскетбольном и не только смысле. Их титул воспринимался не просто как победа, главное достижение в карьере, но совсем уж пафосно: как некое высшее вознаграждение, торжество баскетбольной справедливости.
Сама затея с объединением звезд в одном месте традиционно воспринималась со скепсисом. Был пример «Рокетс» Оладжувона, Пиппена и Баркли – полный провал и конфликт лидеров. «Лейкерс» ШаКобе, усиленные Мэлоуном и Пэйтоном – безрадостный сезон и плачевный финал. Вроде бы очевидная идея потеряла привлекательность, но Гарнетт со своим «Anything is possible» вдохнул в нее новую жизнь. И буквально, своим примером – «Селтикс» проехались катком в «регулярке» и выстрадали титул при всеобщем ободрении и возвращении интереса к лиге. И даже опосредовано – Крис Бош советовался о переходе в «Майами» именно с КейДжи, и тот благословил его, объяснив, что тем самым он как минимум продлит свою карьеру (что сейчас, когда они оба завершают одновременно, выглядит забавно).
За Гарнеттом последовали «Большое Трио» «Хит», престарелая четверка «Лейкерс», еще более дряхлая четверка «Нетс», новое «Большое Трио» «Кливленда» и теперь вот еще суперчетверка «Голден Стэйт». Звезды перестали стесняться того, что им нравится играть с другими звездами, перестали бояться, что их упрекают в поиске легких путей. «Суперкоманды» оказались главным трендом последнего времени.
И началось все это с того, что многолетние поражения именно Гарнетта (а не Миллера, Баркли, Мэлоуна, Юинга и прочих) вызвали такую степень сочувствия, которая заставила отказываться от существующих стереотипов.
***
Есть и еще один аспект влияния Гарнетта, на самом деле, самый важный, и сформулировать его сложнее всего.
Если в двух словах: КейДжи – не только ваш любимый игрок, КейДжи – любимый игрок Билла Расселла.
Все остальное прямо вытекает из этого определения.
В 2008-м Док Риверс решил поберечь лидера защиты и попытался освободить его от тренировки. Сначала Гарнетт отказывался: «Это будет проявлением слабости». Затем не мог не подчиниться приказу, но нашел отличный способ его обойти: во время двусторонней игры КейДжи бегал по боковой и повторял все движения заменившего его в составе Леона Поу. Очень скоро Риверс смирился и отпустил всех по домам. Все, кто когда-либо сталкивался с Гарнеттом, допускают, что его шизофреническая помешанность на баскетболе – это болезненная аномалия.
Самая главная характеристика карьеры Гарнетта звучит слишком плоско для тех, кто его никогда не видел. И самоочевидна для всех, кто следил за ним все эти годы:
За последние 20 лет мы не видели никого, кто любил бы баскетбол так сильно, как он.
Здесь вроде бы нет ничего особенного – профессиональный баскетболист и должен так относиться к игре. Но для Гарнетта этот вечный зуд, эта страсть, заставляющая его терять голову и погружаться в нескончаемый «барфайт», этот влияющий на болельщиков и игроков импульс представляется первостепенной характеристикой всей его карьеры. Именно это предопределяло все, что на поверхности: и защиту, и борьбу за титулы, и желание работать над собой до глубокой спортивной старости.
Сравнивать отношение к делу легенд на пальцах довольно глупо. Но в случае Гарнетта это же бросалось в глаза. Данкан и Новицки всегда держали свои эмоции при себе. Брайант больше самого баскетбола всегда любил себя в баскетболе (что, возможно, и правильно). Страсть КейДжи, принимавшая самые удивительные формы, бушевала так сильно, что являлась заразительной. Кому-то нравились данки Винса Картера, неугомонность Кобе, хладнокровная целеустремленность Данкана, неуловимые кроссоверы Айверсона – КейДжи просто заставлял понять, что игра, к которой он относится так серьезно, так пламенно, просто не может не заслуживать вашего внимания. В отличие от остальных, он не останавливался никогда: Брайант всегда жил в голливудском режиме, смешивая предсказуемые всплески с необходимым отдохновением в тени, Данкан сторонним болельщикам зачастую казался монотонным, а Гарнетт как врывался на медиа-день фейерверком утомляющих коллег эмоций, так и проживал в таком же безумном ритме и весь сезон и не делал различий перед обыском трусов Фрая зимой и отжиманиями в одной из главных серий карьеры.
Не случайно, одна из сфер его влияния на лигу – это разнообразные мелочи. Перехваты летящего в кольцо мяча во время пауз, тальковые ванны для судейского столика, игры в американский футбол с квотербеком Рондо, удары головой в стойку – все миниатюрные развлечения-ритуалы Гарнетта становились всеобщим достоянием и остались в игре и после его ухода в качестве заимствований. Ни за кем другим не было так интересно наблюдать, как за Гарнеттом, просчитывающим атаку соперника на несколько шагов вперед, постоянно выдающим какие-то удивительные эмоциональные экспромты, потрясающим тем, как дико и одновременно органично он выглядел. И о том, насколько притягательно это баскетбольное безумие, легко судить по реакции на Гарнетта почти всех современных «больших». Они все выросли на его игре и влюбились в баскетбол именно благодаря его заразительному отношению, но, придя в лигу, повзрослев и ощутив на себе остроту его локтей, сложные образы бесконечных унижений и жестокость армейского сержанта, только тогда смогли оценить все это занудным, объективным взглядом. Маниакальная помешанность КейДжи придавала бессмысленной игре новое измерение и делала особенным каждый эпизод, и отказаться от этого вдохновляющего ощущения, наверное, можно лишь в том случае, если вы лично становитесь его жертвой.
Эмоции Гарнетта притягивали даже человека, который блевал перед важными матчами. Что уж говорить об остальных.
