«У нас может не быть многого, но и этого достаточно» Колонка Бадди Хилда
Там, где нет воли, нет и пути (Бернард Шоу)
Предисловие от переводчика
Анналы Национальной Баскетбольной Ассоциации хранят немало историй, связанных с преодолением разного рода ограничений – физических, расовых, социальных. Рассказами о трудном детстве, проблемной юности сегодня едва ли кого-то удивишь, однако история Бадди Хилда, защитника баскетбольной команды Университета Оклахомы, поистине уникальна.
Как и многие другие обладатели нелегкого жизненного бэкграунда, Бадди рос в многодетной семье, без особых средств к существованию, в среде, мало подходящей для будущей мировой звезды баскетбола. Особенностью данной среды были не столько беспросветная бедность и торговцы наркотиками в роли моделей для подражания, сколько само отсутствие базовых возможностей для игры в баскетбол. Подробнее об этом – из уст самого Бадди.
В бытность ребенком я развил в себе удивительный талант – бесшумно передвигаться. Я был действительно хорош в этом деле – возможно, Топ-10 по бесшумному передвижению на всех Багамах. Мне удавалось оставаться абсолютно незаметным. Я мог бы пройти по износившемуся, скрипучему деревянному полу, а вы бы не услышали ни звука. Вся суть бесшумной ходьбы заключается в работе ног (вкупе с умением задерживать дыхание в нужный момент времени). В семье с шестью другими детьми, спящими на одной кровати, порой приходится приобретать совершенно удивительные навыки. Никак иначе: в большой семье каждый аспект жизни становится соревнованием – например, утренний душ.
В школьные годы привычное утреннее занятие превращалось в настоящую боевую операцию. Крайне важно было выбрать верный момент, потому я просыпался перед восходом солнца, когда комната еще была погружена в тишину ночи. Цель была проста: пробраться на кухню, никого при этом не разбудив. Проще сказать, чем сделать: от кухни меня отделяли шесть силуэтов, дремлющих в непосредственной близости. Сама же комната была лишь чуть больше моей опочивальни в первый год колледжа; роль кровати играли два сдвинутых между собой матраца.
В кромешной темноте подушки, одеяла и торчащие из-под них конечности сливались воедино. Порой, маневрируя меж распластанных тел моих братьев и сестер, я то и дело наступал на чьи-нибудь волосы или ноги. Добравшись до кухни, я включал две конфорки на плите и ставил на них огромный чан, наполненный водой (горячего водоснабжения в доме не было – это было слишком дорого). Пока вода подогревалась, я успевал сделать несколько подходов отжиманий; после я наполнял кипящей водой лоханку, чтобы наконец-то приступить к вожделенной процедуре.
Первым разогрел воду – первым принял ванную.
«Большое дело, – скажете вы, – первым принять ванную». Но только представьте: 8 часов утра, вы – пятый в очереди на разогрев воды, а потому непременно опоздаете в школу. Вместо этого я неспешно наслаждался теплой водой, расслабленно свесив руки за края ванны. Это был лучший момент дня: дом был спокоен и тих, и я чувствовал себя настоящим королем. В такие моменты я всегда вспоминал слова моей мамы:
У нас может не быть многого, но и этого достаточно.
Достаточно.
***
С самых малых лет я осознавал, что был беден. Помимо нас, в доме проживали две родные тети с детьми, а одну из комнат занимала бабушка. Вся имеющаяся одежда распределялась между братьями и сестрами; новой мы не покупали. Сегодня я с улыбкой вспоминаю свой «модный» облик – обычная футболка, которую сегодня решил не надевать один из братьев, и джинсы на пару дюймов короче, чем положено. Мама не придавала этому особого значения – и мы, стало быть, тоже.
Я в жизни не встречал столь усердных работников, как моя мама. С утра и до ночи она убирала дома состоятельных людей, чтобы накормить нас всех ужином. Помимо основной работы, иногда она подрабатывала, обслуживая свадьбы. Ребенок не знает, как относится к тому, есть ли в его семье деньги или же их нет – это просто данность, к которой ты приспосабливаешься. Разумеется, порой хочется иметь такие же красивые игрушки, как у других детей, но ты справляешься с этим и учишься ценить то, что имеешь.
Несмотря на тяжелые трудовые будни, мама никогда не переставала улыбаться. В университете [Оклахомы] я постоянно слышал: «Эй, Бадди, почему ты все время улыбаешься?» – и объяснял вопрошающим, кого стоит в этом винить. Позитивная атмосфера нашего дома дополнялось отменными запахами маминых блюд. Одна лишь мысль о ямайской курице-карри или багамском национальном блюде конч инициирует обильное слюноотделение.
Как и утренняя ванна, ужин также представлял из себя соревнование, однако все семеро детей уходили из-за стола сытыми, даже если маме приходилось отдавать нам свою порцию. Тогда я усвоил, насколько важно уметь делиться: сегодня ты предложишь кому-то кусок курицы, завтра кто-то поделится с тобой. Наш обеденный стол никогда не ломился от яств, но еды было достаточно.
Достаточно.
***
Мы росли в не слишком благополучном районе городка Eight Mile Rock – одного из небольших поселений, коими так изобилуют Багамские острова. В нашем доме всегда царили радость и любовь, однако за его пределами творилось обратное. Ребята постарше продавали наркотики; работы почти не было, и люди сутками бесцельно слонялись по улицам.
Первое баскетбольное кольцо в округе появилось, когда мне стукнуло 12.
К 11 годам я твердо решил соорудить собственное кольцо. В поисках материалов я исследовал заброшенные дома, отрывал куски фанеры от обшивки, но почти всегда они не подходили по форме или размерам. Первые варианты баскетбольных щитов на тот момент казались мне необычными и авторскими (сегодня я понимаю, что в действительности они выглядели безумно).
Впрочем, остальные дети не разделяли моего восторга:
– Бадди, как нам бросать в этот перевернутый треугольник?
– Эй, Бадди, кольцо совсем прогнило.
Все эти претензии мне изрядно досаждали, хотя я знал: в глубине души ребята были благодарны мне.
Ведь у нас появился собственная баскетбольная площадка.
Нельзя передать словами эмоции, которые приносило чувство созидания. И дело было не в кольце, а в свободе, которое оно дарило всем нам. В тот момент мне слышался голос мамы:
У нас может не быть многого, но и этого достаточно.
Со временем я стал расторопнее обращаться с пилой и вскоре научился мастерить вполне приемлемые щитки за пару часов. Моя самодеятельность не оставляла равнодушными и местных драгдилеров:
– Эй, Бадди, нахрена тебе ящик из-под бутылок с молоком? – смеялись они.
– Этот ящик будет нашим новым кольцом, – улыбался я в ответ (мне приходилось красть коробки из-под бабушкиного молока – надеюсь, она меня простит).
Надо сказать, все в округе старались держаться подальше от тех, кто продавал наркоту, но меня они никогда не трогали. Почему, спросите вы? Потому что все в городе знали и уважали мою маму – и никто не рискнул бы с ней повздорить. Мама никогда не отказывала в пище детям, которым нечего было есть. Это могло означать меньшие порции для нас с братьями и сестрами, но мы никогда не были против. В бытность ребенком захаживал к нам и Мико, один из местных торговцев, о котором я расскажу подробнее.
С годами уровень моих поделок повышался: на смену коробкам из молока пришли велосипедные обода, однако это не способствовало долговечности. Стоило кому-то удачно забить сверху или зависнуть на кольце – и вот я уже трудился над очередным экземпляром.
И вот несколько лет спустя в нашем городке наконец появилась настоящая игровая площадка. Новые корты, новые кольца с сетками – для всех нас это стало настоящим событием, сравнимым разве что с Рождеством. Все ночи напролет здесь собирались лучшие игроки в баскетбол. Здесь я и столкнулся с Мико.
Он был настоящей легендой нашего парка, одним из тех игроков, каждое движение которого вызывала восторженные вздохи среди зрительской аудитории. Люди приходили в парк специально, чтобы поглядеть на Мико; я был одним из постоянных зрителей.
Мико, который был на 10-15 лет старше меня, доминировал абсолютно во всех игровых аспектах, будь то владение мячом, бросок в прыжке или данк. Мико никогда не проигрывал. На площадку он всегда приходил в дорогой и броской одежде.
Когда мне было 10-11 лет, Мико был для меня ролевой моделью – на одном уровне с Кобе и Айверсоном. Однако со временем я стал осознавать, что он – не более чем заблудшая душа, навеки погрязшая в наркобизнесе и своей неправедной жизни. Как бы ни был хорош его дрибблинг, его трехочковый с отступом назад, у Мико не было никаких шансов выбраться с острова. Эта мысль стала для меня настоящим откровением.
В старших классах я стал выступать за школьную команду по баскетболу и почти не появлялся в нашем парке. Три года спустя в жизни моей семьи наступил переломный момент: для подготовки к поступлению в колледж меня пригласили в одну из школ в Канзасе, и вскоре мы покинули Eight Mile Rock.
Однажды вечером, во время просмотра очередного раунда плейофф НБА, кто-то из моих друзей поинтересовался, слышал ли я новости о Мико. Не нужно было быть провидцем, чтобы понять: случилось что-то плохое. Мои опасения подтвердились: Мико был застрелен.
Даже по прошествии большого количества времени эти воспоминания навевают тоску. Ведь на месте этого парня мог бы быть я. На моих родных Багамах немало таких, как Мико – ребят, на порядок талантливее меня, но лишенных той поддержки, что есть у меня. Или удачи. Или и того, и другого понемногу.
***
Я до сих пор не могу поверить, что это мой последний год в университете Оклахомы.
Последний год…звучит настолько безумно, что я даже боюсь произнести это вслух.
Выпускной [четвертый] курс – звучит еще безумнее, ведь я был в шаге от того, чтобы лишиться его. Прошлой весной мне необходимо было определиться по поводу участия в драфте. Не буду врать – это было сложнейшим решением в моей жизни. Любой паренек с Багам – как Мико, как все те, с кем я учился играть в баскетбол – мог лишь мечтать о попадании в НБА.
Посоветовавшись с мамой, я решил завершить учебу в университете. По правде говоря, это было единственно верное решение. Я просто не мог в одночасье покинуть ставших родными однокашников, сумасшедших фанатов, постоянно толпящихся возле Lloyd [Noble Center], баскетбольную программу, благодаря которой я стал тем игроком, которым являясь сегодня – и университет, который поверил в меня, простого болтливого паренька с Багамских островов по прозвищу Бадди.
Оглядываясь назад, я понимаю, как много мы смогли достигнуть. Эти четыре года в Университете Оклахомы – настоящее благословение свыше. Неизвестно, какая из игр чемпионата станет для нас последней, но я готов оставить всего себя на паркете ради команды и университета, которые дали мне так много. Надеюсь, [для победы] этого будет достаточно.
Вне зависимости от того, как закончится текущий сезон, я – самый счастливый человек на Земле. Эти четыре года были поистине незабываемы благодаря работе тренеров, партнеров по команде – и, конечно, поддержке моего лучшего друга.
Спасибо, мама: всего этого более чем достаточно.
