Владимир Гомельский: "Сделает сын что-то неправильно, я его уродом называю"

Интервью главного баскетбольного комментатора России – о водке, КГБ, великом ЦСКА, лучшей Олимпиаде в своей жизни и госзадании Путина «Газпрому».

– В 18 лет вы стали мастером спорта. Через два года – мастером международного класса. Был шанс, что вам, такому молодому, снесет голову от успеха?

– Э-э-э. Я такой молодой, но я же в семье, где голову сносило у другого члена семьи. Тут уж мне не позволялось родителями. Папа своим успехом умел радовать и гордиться. И он небезосновательно, с моей точки зрения, считал себя лучшим баскетбольным тренером не только в этой стране, но и в Европе, а в какой-то период – и в мире. И поскольку он был амбициозным человеком, он неоднократно об этом заявлял вслух и публично. И уж мое звание мастера спорта – ну, меня папа поздравил, но так и должно быть.

– Человек, с которым вы играли, который не справился с успехом и которого вам особенно жаль?

– Я своими глазами видел достаточно большое количество суперталантливых баскетболистов, которые по разным причинам не стали звездами. Ну че называть фамилии – не буду. Я это видел. Видел и ошибки папы. Он был очень сильным селекционером: «Вот сейчас у меня появится звезда в команде». А звезда все не появляется, она в команде, но не появляется.

– Самая нелепая причина?

– Водка. Глупее ничего не придумаешь для спортсмена.

– Как вас воспитали, чтобы вы не столкнулись с этой проблемой?

– Я столкнулся c этой проблемой.

– Как вы с ней справились?

– Я справился с ней в один день, когда понял, что если бы не был пьяным дураком, со мной не случилось бы этой неприятности.

– Какой этой?

– Такая у меня была в жизни неприятность – меня арестовали.

– Хулиганили?

– Вам статью назвать? 88-я, часть вторая – валютные махинации в особо крупных размерах.

– Это случилось из-за того, что вы выпивали?

– А я в Венгрии каждый день выпивал (в первой половине 80-х Владимир Гомельский тренировал баскетбольную команду СКА Южной группы войск – прим. Eurosport.ru). Четыре с половиной года. Делать было нечего. Одно соревнование в год. От безделия [выпивал].

– Как решились проблемы с правосудием?

– Я получил 5.2 – это такая статья в Уголовно-процессуальным кодексе, которая звучит как «Отсутствие состава преступления». Другими словами – не доказали.

– Боялись, что докажут?

– Боялся.

– Как в семье отнеслись?

– Это, собственно, одна из причин моего развода. Ну, не самое приятное воспоминание в моей жизни.

– Считается, что ваша карьера в ЦСКА могла быть намного ярче, если бы не советский менталитет. Как вы чувствовали себя, когда понимали, что отец не выпускает вас на площадку, потому что люди его могут неправильно понять?

– Тогда не понимал. Тогда все пытался ему доказать. Но тут тоже. Вот я в 1972 году попал в эту команду. С 1973 года мне начали платить зарплату за то, что я играю в баскетбол. Параллельно я был студентом экономического факультета МГУ. Баскетбол привлекал меня гораздо больше, чем политэкономия. А в команде играли Белов, Едешко, Милосердов, Ястребов – кого из них я сильнее? И папа мне в 1971 году, когда произошла эта история (я не поехал на первенство Европы), сказал: «Посмотри на себя. Ты маленький». У меня вес тогда был с этим ростом порядка 69 килограммов. Я врубался в кого-нибудь огромного и как от телеграфного столба отскакивал. Скорость-то была хорошая.

«Ну какой из тебя баскетболист? Иди учись» – папе я верил безоговорочно, я пошел учиться. Мне очень повезло, в МГУ была хорошая команда. Я начал тренироваться еще первокурсником, в первом семестре. А там были ветераны, далеко не студенты, у них за плечами московское «Динамо» – Даниленко и Петраченко, основная пара защитников. К середине второго семестра в старте уже я выходил. То есть я доказывал.

1972 год. Начался Кубок СССР, и я очень благодарен – главным тренером московского «Буревестника» был Виля Ярошевский, он был приятелем моей бабушки. Они вместе учились в Лесгафта. И он не возражал против того, что я студентом играл за ЦСКА. А у папы была безысходка: Едешко, Белов и Милосердов готовились к Олимпиаде, и, соответственно, ему не хватало защитников. Я выходил со скамейки. Первой парой защитников были Александр Сергеевич Кульков и Владимир Илюк – один старше меня на 11 лет, другой на 10. Я к ним только по имени-отчеству обращался. Но их же менять надо, их уж особенно [к концу игр] ноги не носили. И мы с Серегой Ястребовым выходили, меняя их – тогда два по 20 играли. Минут пять-шесть в каждом тайме нам позволялось. Ну и уж тут из трусов выпрыгнуть – святое дело.

А насчет более успешной карьеры и папиной роли. Я не скажу, что он был категорически против. Но нас же не выпускали вместе за границу. Ну какой смысл держать игрока в команде, который не может с тобой выехать и помочь в матче Кубка европейских чемпионов? А КГБ нас категорически вместе не выпускал.

– Почему?

– Такая практика была: мы члены одной семьи, поедем и вдруг там останемся, оба сразу. Они превентивно не выпускали. В армии это называлось Первый отдел. Начальником Первого отдела в ЦСКА был приличный человек – Юра Болгарев. Открытым текстом говорил: «Вы выбирайте, кто в эту поездку поедет – старший или младший». Я с папой в капстранах за всю свою игроцкую жизнь был раза три.

– Все-таки выпускали.

– Ну поехали мы в Финляндию, с ней были очень хорошие отношения [у Советского Союза]. В Финляндию – пожалуйста. В Америку – ни в коем случае. В Канаду. В Монреаль в 1976 году в качестве переводчика я был оформлен с нашей сборной по тяжелой атлетике – меня же с самолета сняли. Мы собираемся, должны садиться в автобус и отъезжать в Шереметьево. Ко мне подходят: «Ваш паспорт, пожалуйста» – «Вот мой паспорт» – «Езжайте домой». Потому что папа уехал в Монреаль в группе специалистов. У него только-только невыезд кончился.

– Что ощущали?

– Обиду. Что я ощущал? Какая глупость! Я в Канаде ни разу не был. Я потом эту Канаду объездил вдоль и поперек, когда советская власть кончилась. Я правда в Канаду попал еще и при ней – ездил в качестве переводчика с воскресенским «Химиком», с хоккеистами. Мы там встречали новый год-1978/79.

Меня учили читать газету «Правда» между строк еще в 14-летнем возрасте на кухне. Я понимал причину [невыезда]. Просто было обидно, я готовился.

– Олимпийский чемпион Алжан Жармухамедов рассказывал , что просил вашего отца снять вас со ставки в ЦСКА, потому что вы не представляете для клуба никакой ценности. Вас часто обвиняли, что вы пользуетесь положением?

– Я ведь знаю подоплеку. И поэтому то, что говорит Жар, – это вранье. Мне его жалко. Получается, что он столько лет прожил в обиде (интервью с критикой Гомельского Жармухамедов дал «СЭ» в 2013-м – прим. Eurosport.ru). Взрослый мужчина. Олимпийский чемпион. Я не понимаю.

Конфликт с ЦСКА у него случился не из-за него самого. Его сына Сережу из ЦСКА выгнали, и после этого Жар на всех обиделся. Ну бывает, что ж сделаешь. Поэтому его разговоры, что он просил, чтобы меня сняли… Я получал самую маленькую [ставку] до тех пор, пока не женился в 75-м, и точно так же, как и все, половину зарплаты сдавал.

– Обратно в кассу?

– У нас был второй тренер Анатолий Константинович Астахов, который с нас эти деньги собирал. Как эти деньги потом использовались? Я знаю, они справедливо использовались.

– На команду?

– Вот призвали Рашку Абельянова – солдатом, не поступил никуда. Ему нельзя платить деньги, а ему же нужны карманные. Из моих 120 [рублей] – на руки я получал 108 или 107 – полтинник отдавал Рашке. И это справедливо.

Иногда не отдавали. Начинается Кубок европейских чемпионов. Это же смешно – по регламенту нужно обмениваться сувенирами: со склада выдают вымпелочки, а нам дарят приличные подарки. Мадридский «Реал» часы дарил. Деньги шли на то, чтобы купить матрешки, балалайки, импортную водку в красивой упаковке. Мы не возникали. Я бы еще сам приплачивал из стипендии, чтобы играть. Так что в этом отношении Жар… Сказал херню, теперь глаза отводит при встрече.

– Жармухамедов говорил про отца: «Только в той системе. Собрал со всего Союза сильнейших, загнал в конюшню – и выполняй. Кто вякнул, того в сапоги». Наверняка это же говорилось ему тогда за спиной?

– Сейчас анекдот расскажу. ЦСКА. Мужчины. Баскетбольная команда не пользовалась таким вниманием, как футбольная команда ЦСКА или хоккейная. Хотя достижения баскетбольной команды ЦСКА с футбольной сравнивать нельзя, но футбол – государственный вид спорта. Однако, и это заслуга отца, он был замечательным менеджером, в нашей команде не было обиженных материально – зарплатой, квартирой, машиной. У Жармухамедова родился второй ребенок – на тебе, Жар, трехкомнатную квартиру. Жар стал олимпийским чемпионом, а Госкомспорт не дал ему 24-ю «Волгу» – Жар, езжай на ГАЗ, вот разнарядка, получай 24-ю «Волгу». Этот дурак напился, сел за руль и не доехал на новой машине до Москвы. Но это замяли.

Жармухамедов (на фото – слева) у нас рекордсмен страны – он трижды заслуженный мастер спорта. Его делали пожизненно невыездным, снимали заслуженного мастера спорта и дисквалифицировали. Если бы не папа, он бы и после первой дисквалификации… За него никто кроме отца не боролся. Так что. С этим даже смешно спорить.

– Снимали звания за ту историю, когда в аэропорту в его сумке нашли пистолет?

– Это первый случай.

– Сколько таких было?

– Ну если он трехкратный заслуженный мастер спорта – посчитайте.

– Что с ним случилось во второй и третий раз?

– Саша. Я не сплетничаю. И вот это желание ваше покопаться в грязном белье. Вы меня купили тем, что сказали, что хотите что-то обо мне написать. Половина вопросов, которые вы задаете, меня не касаются. Вам интересно посплетничать со мной. Я сейчас встану и уйду.

– Ну это будет несовременно.

– Это будет правильно, потому что вы представляете ту категорию журналистов, спортивных журналистов, которым интересно как раз копание в грязном белье, сплетни и всякая ***** [фигня]. Не злите меня. У меня тяжелый характер.

– В 24 вы завершили карьеру из-за серьезной травмы. Как справлялись со стрессом?

– У меня не было стресса. Желание вернуться у меня было совершенно окаянное. В этом лягушатнике, бассейне ЦСКА, я там вокруг земного шара обошел, разрабатывая ногу. И ни фига. Неудачная была операция. А дальше был начальник ЦСКА Иван Кириллович Покусаев, который с папой очень воевал, а ко мне относился очень хорошо. Он меня к себе пригласил в кабинет, я уже старший лейтенант, и говорит: «У меня есть должность начальника детско-спортивной школы ЦСКА по баскетболу. Вакантная. Она майорская. Иди». Я говорю: «У меня одно условие – чтобы мне дали тренировать» – «Ты же начальник, бери себе любую команду и тренируй». И я так стал тренером. Там получилось, что первая моя команда – старшие юноши 1961 года рождения. И я с ними достаточно долго работал – когда я уже стал тренировать дублеров ЦСКА, они были костяком. Команда была хорошая. Первая моя победа была в Клайпеде, там проходил финальный тур чемпионата СССР среди дублеров. Мы выиграли.

Победа имела для меня весьма плачевное последствие. Мне запретили тренировать.

– Почему?

– Мы приехали лидерами. Там шесть команд, пять игр. Три игры до выходных, две игры после. Если я выигрываю три игры до выходного – я недосягаем. Все. Чемпион. Третья игра перед выходным с динамовцами Тбилиси. Остается меньше двух минут. Мало того, что мы семь очков ведем, у меня капитан команды, любимчик мой, Вовка Воронцов мячик перехватывает и убегает в быстрый прорыв. Его догоняет грузинский защитник и делает бульдозер в спину. Зал достаточно большой, а несущие конструкции старые. И они не защищенные. У Володьки рука попадает в конструкцию – открытый перелом.

А на площадке его приятель, с кем он вырос чуть ли не в одном дворе, – Шурик Ширшов по кличке Гурвинок. Шурик – увеличенная копия Шварценеггера. Удивительная вещь, коренной москвич, а вот такой здоровый, рост два метра ровно. Он этого Гию Наприули догоняет и бьет – нокаут. Грузины вскакивают и в драку лезут. Ну и я повторил жест Анатолия Владимировича Тарасова. Я сказал, скомандовал: «Все на поляну». У меня была такая команда здоровая физически. В драке нас не победить.

– Вы какую позицию занимали?

– А я смотрел, как торжествует справедливость. Ко мне подбегает главный судья и говорит: «Что ты творишь?» – «Я их уберу с поляны за пять секунд. Ты их накажи». Секунд через 20 я эту драку прекратил. Об этом написала «Комсомольская правда». И идет заседание спортивно-технической комиссии Федерации баскетбола СССР. А там была еще одна драка: «Динамо» Москва с «Динамо» Тбилиси на площадке подрались, но без таких катастрофических последствий. Сидим: представитель ЦСКА, я и мой игрок Ширшов, представитель «Динамо» Тбилиси, тренер Важа Мхеидзе и его игроки, представитель «Динамо» (мой дядька), тренер дубля Саша Скробот и его игрок. Там уже все решено было: игроки получают дисквал до конца сезона, а сезон кончился; тренеры получают по выговорешнику, а представителям клубов условие – поднять уровень воспитательной работы в клубах. Все довольны, все смеются.

На заседание СТК пришел представитель ЦК ВЛКСМ – «Комсомолка» написала, – который вдруг неожиданно полез и говорит: «Кто у нас тренеры по образованию?» Важа – архитектор. Я – экономист. Сашка Скробот без высшего образования. Почему я и пошел в институт физкультуры – мне игры нельзя вести. Я так институт физкультуры закончил за два года.

Меня взяли на третий курс, дали год на досдачу, но там помогали очень. Я весь этот медико-биологический комплекс сдал, будучи студентом третьего курса. Я учился, мне очень многое перезачли после МГУ. Мне нужно было сдавать анатомию, спортивную морфологию, биологию, биохимию и самое сложное – биомеханику, но там помогали. Меня меняли на других студентов. Я очень многое сдал сам за первые два курса – другие виды спорта на разряд надо было сдавать: лыжи, плавание, гимнастику. Вот гимнастику я не мог сдать, это мне липу поставили. Я твердо знаю, потому что диплом остался. Какие оценки обошлись мне в бутылку коньяка, какие – в две.

– В начале 90-х вы занимались бизнесом. Но быстро вернулись на ТВ. Что за бизнес?

– Я не уходил никуда с телевидения, это было параллельно. Я уволился из армии, получил паспорт в 1990 году. Мне Лариса сказала, что за майора Советской армии она замуж не пойдет. Мы познакомились в 89-м и в 91-м поженились. Я написал рапорт об увольнении, пошло сокращение Вооруженных сил. Увольняли легко, мне пришлось долго ждать, должность была такая – начальник Спортивного клуба армии. Уволились мои друзья, с которыми я служил, и организовали кооператив, который назвали «Лариса». Так смешно, у всех троих жены Ларисы. Но в этом кооперативе я проработал, по-моему, три месяца. Понял, что не мое, и Лариска сказала, что не надо. И неудобно это было географически.

– Потом занимались бизнесом?

– Да не мое это, у меня не получается.

– Что именно не получается? Уговаривать?

– Уговаривать я могу и мертвого, а вот продать с выгодой, произвести с наименьшими затратами – это я не умею.

– Баскетболист с самой странной идеей заработать?

– Был такой Джерри Лукас, олимпийский чемпион 1960 года. Он был звездой, один из немногих белых, который играл на позиции центра – черным нечего было жевать. Он, конечно, не Чемберлен и не Расселл, но классный баскетболист. Мне повезло, я его видел живьем, как он играл; я комментировал игру с его участием, правда, уже в записи. У него была уникальная память. Я не мог этого проверить, но мои коллеги, журналисты старшего поколения, которые пишут о баскетболе в США, проверяли. Лукас мог запомнить телефонную книгу города Цинциннати, вот такая память. Причем память скорее на цифры. После того как он закончил играть, он понимал, что не хочет и не сможет никогда стать тренером. И у него была идея, которая сейчас-то осуществилась, но тогда компьютеров не было. Быстрый поиск информации. Он вложился и разорился.

Карим Абдул-Джаббар. Суперстар. Гениальный. Оба его возвращения в баскетбол связаны с тем, что ему понадобились деньги, которые он профукал. Все, что заработал, он профукал. Они с семьей – братьями и сестрами его семьи – решили открыть сеть универмагов. В Штатах есть 7-Eleven, как у нас «Пятерочка» или «Копейка». Они купили френчайз на Калифорнию на его деньги. И ни хрена не вышло, потому что никто из них не мог правильно считать. Это идиотизм.

Пример свежий. Деннис Родман неплохо зарабатывал и в «Детройте», и в «Чикаго», и в «Сан-Антонио». Все его деньги кончились. Они кончались сразу же: он тратил быстрее, причем на всякую фигню. И вот он, почти под 50 лет, ездит то в Швецию, то на Филиппины в баскетбол играть за смешные деньги – по сравнению с тем, что он получал раньше. Книжку написал и тоже деньги профукал. As bad as I wanna be – в этой книжке самые замечательные главы посвящены его роману с Мадонной, кто за кем бегал. Он говорит, что она за ним, не пропускала его игры, приезжала и прыгала к нему в постель. А она пишет обратное в своей книге. Я смеялся очень.

– Телекарьеру вы начали в 89-м. Самый страшный день на телевидении?

– Первый.

– Налажали?

– Конечно. Я за репортаж сказал пять слов. Может быть, шесть. Володя Фомичев (комментировал игры НБА на РТР в конце 80-х и начале 90-х – прим. Eurosport.ru) меня пригласил. И после первого репортажа он был не рад, что меня позвал, что я ничем не помог и так испугался. На втором было полегче, на третьем еще полегче. А на четвертый он не пришел. И так получилось, что за эти прогулы, – а это советская власть – его наказали и отстранили от эфира. И я до конца сезона был один. Следующий сезон мы опять начали вместе.

– В 2003-м вы были заместителем гендиректора телеканала «Спорт». Через четыре месяца ушли на 7ТВ. Что пошло не так?

– Я пришел на ВГТРК в 1999 году в качестве руководителя студии спортивных программ, потом это назвали спортивной редакцией, и моя должность стала называться главный редактор редакции. Пригласили меня туда мои добрые приятели Михаил Ефимович Швыдкой, который тогда был председателем ВГТРК, и гендиректор канала «Россия» Саша Акопов. У них не сложились отношения с моим предшественником Александром Владимировичем Иваницким. Я с Первого канала с должности замредактора редакции спортивных программ сделал и карьерный шаг, и материальный.

Я очень хорошо отработал первые два года. Олимпиадой в Сиднее я горжусь до сих пор. Тогда у меня была задача обыграть Первый канал по рейтингам и долям – мы его обыграли. Это была единственная Олимпиада до сих пор, когда второй канал был выше первого. Но мне очень помогали. Мне удалось уговорить Сашу Акопова и его первого заместителя Вадика Смирнова поехать со мной в Сидней. То есть организационные вопросы с Москвой мне не надо было решать. Они решали по телефону сами, отдавая приказы. Мне надо было по-дружески убедить их вечером, что завтра нужно сделать вот это, поменять все расписание и показать вот это. И они шли навстречу, доверяя моим знаниям спорта и моей интуиции.

2002 год еще был нормальный, а потом пришел Добродеев, с которым у меня не сложились отношения. Привел мне начальника, с которым у меня не сложились отношения. Закончилась Олимпиада в Солт-Лейк-Сити, и я понял, что мне стало неинтересно работать. А неинтересно работать – это опять поиски себя, на хрена мне это надо. Олег Аксенов был гендиректором «Семерки» (7ТВ – прим. Eurosport.ru), я пришел к нему и сказал: «Ты меня возьмешь?» – «Всеми руками». Мы договорились о зарплате, я немножко проиграл и пришел туда руководителем отдела спортивных комментаторов.

А уже в 2003 году в конце года я получил предложение вернуться на Первый канал, опять на должность заместителя Малышева (директора Дирекции спортивного вещания – прим. Eurosport.ru). У меня с Николаем Николаевичем теплые отношения очень давно, мы на телевидении еще не работали, когда познакомились. Мы заключили договор между собой: я занимаюсь тем, что мне интересно, он занимается тем, что ему интересно. Мы не пересекаемся по работе. Я выполняю указания, которые сам себе придумываю, и ему приношу: вот этим было бы здорово заниматься. Так мы и работаем до сих пор.

– Одна из причин, почему «НТВ-Плюс» смотрит меньше людей, чем хотелось бы, – узкая специализация. Цифры, расстановки, матчи. Представим ситуацию, баскетболист – гей. Эту тему нужно отыгрывать на спортивном ТВ?

– Это личное дело каждого. Если он гей – это его личное дело. Пока меня это не затрагивает, я к этому отношусь абсолютно индифферентно. Ричард Джефферсон объявил о том, что у него нетрадиционная сексуальная ориентация – его продали из «Нью-Джерси» (на самом деле Джефферсона только подозревали в гомосексуализме, но во всех интервью он это отрицал – прим. Eurosport.ru). Он доиграл карьеру в команде, которая более толерантно к этому отнеслась. Но играть на уровне звезды, как он играл в «Нью-Джерси», он уже не смог. И стал изгоем. И я рассказал тебе, Саша, все это в четырех предложениях. Что здесь обсуждать?

– Когда у человека ломается карьера из-за его личной жизни, которую он не проецирует на команду, журналист должен об этом рассказывать. Разве нет?

– Раз ты об этом объявил, либо ты находишь в себе силы, характер, для того чтобы не измениться в профессиональном отношении, либо нет. И я здесь ни при чем. Есть у тебя характер, чтобы не сломаться и доказать еще раз, что ты классный спортсмен, или нет? У Луганиса характера хватило. Жалко, что он помер (на самом деле Грег Луганис, четырехкратный олимпийский чемпион, жив, ему 55 лет, и он живет на Гавайях с мужем – прим. Eurosport.ru). Его я уважал, но не за то, что он гей, а за то, что он лучший прыгун в воду с вышки.

В женском баскетболе розовых очень много – до 10 процентов. Они сами рассказывают, что Таурази приехала в Россию вместе с женой. «Ну и?» – «Ну а что? Они шепчутся, отдельно живут в одной квартире. Нас-то это как? Таурази больше ни к кому не пристает». И меня это перестало трогать, Таурази – гениальная баскетболистка. Кто она в плане сексуальной ориентации, мне абсолютно наплевать. Я комментирую, как она играет. Если я в этот момент начинаю говорить, что она играет, даже несмотря на то, что она лесбиянка, я выгляжу идиотом. И получается пародия Геннадия Хазанова на Николая Николаевича Озерова: «А Бобби Халл играет в парике, и нам такой парик не нужен».

– Одна из претензий лично к вам как к комментатору – становится все больше фактических ошибок.

– Может быть.

– Как вы относитесь к такой критике?

– У меня есть замечательный подход – критика должна быть конструктивной. Если ты просто сказал, что Гомельский дурак, я не заметил, прошел дальше. Если ты сказал, что он меньше готовится к репортажам и допускает ляпы, и сумеешь это доказать, то ты мне помог, спасибо большое.

– Сколько вы сейчас готовитесь к трансляциям?

– Зависит от матча.

– С вашим опытом и знанием баскетбола вам нужна подготовка к матчам?

– Предположим, ЦСКА играет с «Фенером». Мне не надо готовиться по ЦСКА, я и так все знаю. А к «Фенеру» я готовлюсь: состав, интересные игроки, концепция тренера. Большая беда: у «Фенера» есть английский [вариант] на сайте, а у «Панатинаикоса» и «Олимпиакоса» нет. Я по-гречески не читаю. Это жутко обидно, приходится рыскать и искать.

Вот сейчас Дима Гараненко с Сережей Елевичем провели серию репортажей с женского чемпионата Европы. В матчах Сербии, Черногории, Латвии и Литвы мне как зрителю не хватило информации о сопернике. Но я понимаю, что, скорее всего, они лимитировали себя той информацией, которую нашли на сайте Евробаскета. И я их оправдываю, но мне действительно не хватило. Если по Ане Екабсоне я все знаю, то вот уход и возвращение Груни, как ее фамилия – 7-й номер в Латвии, – я слышал сплетню, что ее бросил муж и она вернулась в баскетбол. Вот правда или неправда – я не знаю. Кстати говоря, у женщин это важная причина.

– Это же тема сексуальной ориентации.

– Да, только она была замужем за мужчиной.

– А какая разница. Проблемы личного характера сказываются на игре.

– Проблемы личного характера – это психологические проблемы. И опять мы возвращаемся к силе собственного характера.

– Про вас говорят: «Интриган». Вас это задевает?

– Вряд ли меня можно назвать интриганом, я сторонюсь любых интриг. Я ни разу не встречал этого.

– По неподтвержденной информации, вы стали главной приглашенной звездой «Плюса» во многом потому, что вы умеете убеждать, что именно вы нужны каналу, а не кто-то другой. Это не так?

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее.

– Например, вы не любите, когда на «Плюс» зовут других журналистов. Вы можете влиять на список гостей в программах баскетбольного «Плюса»?

– Если вместо меня, то я повлиять не могу. Если вместе со мной, то своего партнера я уж как-нибудь сам выберу. А если говорить о моем приходе на «НТВ-Плюс», я ведь приглашенный. Одним из моих учителей является Анна Владимировна Дмитриева. И когда она меня пригласила, у меня состоялся достаточно тяжелый разговор с гендиректором Первого канала, которого мне удалось убедить, что для практики, для нормальной работы на Олимпиаде комментатором Первого канала мне необходима работа. И он позволил мне: тогда на Первом канале нас, кому это было позволено, было всего двое – Владимир Владимирович Познер и я. Мы работали еще и на других каналах. И каждый раз перед началом сезона я продлеваю это, и это может прекратиться в любой момент.

А по поводу того, что я выдержал эту конкуренцию, – я вел программу «Неделя в НБА», а мои коллеги все вчетвером вместе пытались вести развлекательную программу о баскетболе. Ну, уж я не знаю, почему они не пригласили к себе сценаристов, наверное, в силу того, что у них денег не было – достаточного финансирования. У них не получилось. И так продолжается все время: программы, которые веду я, по-прежнему информационно более наполнены, чем программы людей, которые считают меня их конкурентом. Выиграйте у меня конкуренцию, я сам уйду, я не люблю быть вторым. А уступить кому-то место? Я не комментирую работу своих коллег. Другое дело, когда я слышу очень многих своих коллег, я выключаю звук, чтобы не расстраиваться.

– Баскетбольных?

– И баскетбольных в том числе.

– Вы говорили, что дружите с Блаттом и Мессиной и что обедали с Биллом Расселлом. Некоторые ваши коллеги очень сильно в этом сомневаются. Почему?

– Билл Расселл не мой, это папин товарищ, я просто поддерживаю вежливые отношения с ветеранами, и когда могу, поздравляю с днем рождения, с Рождеством. А последний раз Билла я видел в 2008 году.

С Мессиной мы нашли точки соприкосновения, подружились наши жены, мы действительно друзья и находимся в постоянной переписке. С Блаттом я хорошо знаком. В силу того, что у меня есть определенный взгляд на баскетбол, и, может быть, я хвастаюсь, но тем не менее, понимаю концепт, исповедуемый тренером Блаттом. Мне легко задавать ему вопросы, на которые ему интересно отвечать. Я не спрашиваю про конфликт с Леброном, я спрашиваю про то, как ему пришло в голову использовать Деллаведову на этом месте.

– И все-таки вопрос о том, что ваши коллеги сомневаются в том, что у вас есть эта дружба. Завидуют?

– Это их дело, меня это не интересует.

– Вы признали, что называть игроков дебилами – за гранью. Называть арбитров уродами – это за гранью?

– Я не должен был оскорблять его. Это другое дело. А о том, какое я употребил слово, ну это же мой лексикон. Сделает сын что-то неправильно, я сына уродом называю. Меня называли уродом.

– Мы все любим материться, но не все же матерятся в эфире.

– Я выматерился на площадке, я практически не ругаюсь матом в обычной жизни. И поэтому не волнуюсь, что у меня что-то может вылететь в репортаже. Кстати говоря, по той ситуации к концу игры я понял, в чем дело. Борис [Рыжик, судья матча] был настолько увлечен тем, чтобы его ни в коем случае не обвинили в предвзятости, что те ошибки, которые я заметил и взорвался, он потом компенсировал. То есть количество судейских ошибок, допущенных в обе стороны, было одинаковым. А насчет Гриба: с его отцом Ромкой мы играли друг против друга, и это ромкино прозвище, а не борино. Ну разве Рыжик не Гриб?

– Что будет с вами, когда запустится федеральный спортивный канал?

– Первый канал является учредителем АНО «Спортивное вещание», одним из. Канал, который создает Чернышенко как руководитель «Газпром-медиа», это хороший шаг вперед. Однако до сих пор ни он, ни сам «Газпром» не знают, кто будет финансировать канал. Рассчитывать на увеличение бюджетных средств из госбюджета канал не может. То есть как оплачивало государство лицензию на трансляции Олимпиад, чемпионатов мира и Европы, так и будет. А больше ничего делать не будет.

Федеральный канал имеет возможность закрыть часть необходимых средств от продажи рекламы и спонсорских программ. Однако в самой цифре у меня возникло сомнение. Я не представляю себе, какой технической базой новый канал будет пользоваться.

– Разве не той, которая была у «России 2»?

– И которая принадлежит ВГТРК? Это центр на Шаболовке. 9,3 миллиарда рублей – это плата за частоту вещания и систему распространения сигнала. А по поводу технического центра Шаболовка господин Чернышенко получил отказ от господина Добродеева. Рассчитывать, что спортивные каналы «НТВ-Плюс» способны чисто по своим мощностями обеспечить вновь образуемый канал, не приходится. Правда в ТТЦ «Останкино» ведется определенная подготовительная работа, но там все упирается в площади. Если даже дадут деньги на закупку новой техники, ее где-то надо расставить. Рассчитывать на то, что Первый канал подвинется и уступит часть своих площадей, не приходится.

Самый сложный вопрос. «НТВ-Плюс» закупил лицензии на трансляцию определенного количества спортивных соревнований, покупал он эти лицензии как кабельное телевидение (то есть за очень небольшие деньги). Когда произойдет переформатирование канала и он станет федеральным и общедоступным, праводержатели скажут: «Как же так? Вы теперь показываете это в общедоступной сети, доплачивайте». Это повлечет за собой огромные финансовые траты, либо суды.

– Вы расстроены, что создается новый федеральный канал, а не расширяется кабельная сеть?

– «Газпром-медиа» дает порядка 35-38 миллионов евро в год чистого убытка. «Газпром» – прибыльная компания, однако норма прибыли уже третий год уменьшается. «Газпром» тащит на себе этот проект исходя исключительно из госзадания, скажем так. Потому что Миллер с президентом Российской Федерации встречался по этому поводу дважды в предыдущие годы и дважды получал категорическое нет – нет, вы будете этим заниматься.

– Мы сейчас говорим об «НТВ-Плюс»?

– Мы сейчас говорим о том, что спортивное телевидение в нашей стране (в связи с тем, что страна не очень спортивная и спрос значительно меньше предложения) убыточное. И поэтому вот этот эксперимент с созданием федерального канала, который базируется в основном на личных отношениях господина Чернышенко как заслуженного человека по организации Олимпиады в Сочи с первыми лицами государства, – и этот эксперимент, с моей точки зрения, не будет успешным. И рано или поздно снова встанет вопрос, что делать со спортом на отечественном телевидении. И я опять говорю, не надо изобретать велосипед. Если и КХЛ-ТВ убыточный, надо пересматривать модель распространения сигнала.

С одной стороны, и так понятно, что нам не хватает спутников связи – дорогое удовольствие. «Газпром» – счастливчик, запустил в свое время свои четыре спутника, они болтаются на геостационарных орбитах, и кажется, что они бесплатные. На самом деле эти спутники не бесплатные. Во-первых, потому что каждый стоит 20 миллионов долларов. Во-вторых, потому что они стареют. И когда-нибудь придется менять. Когда-то проблема возникала в том, что уничтожена релейная связь на территории СССР. Теперь, для того чтобы получить картинку из Баку, мы вынуждены поднимать сигнал на спутник – один из этих спутников, как ни странно, иностранный. То есть получить сигнал из Баку в Москву можно в три прыжка – так же, как из Америки. Смешно? Очень смешно, что этим же иностранным спутником мы пользуемся сейчас – «Анжи» вернулся в Премьер-лигу.

Надо уходить в интернет – его скорость и мощность по стране, хочешь не хочешь, растет. Это будущее спортивного телевидения.

Источник: eurosport.ru