Стэф Карри как самый яркий баскетболист вселенной

Нужно начать с простого тезиса, за который я готов лягнуть себя в мошонку: баскетбол вряд ли когда-нибудь обойдет футбол в качестве самого популярного спорта.

При первом приближении эта мысль кажется абсурдной. Баскетбол – это и есть спорт 21 века, сверхдинамичный, не отпускающий ни на мгновенье, становящийся все быстрее с каждым сезоном. Это спорт, в наиболее концентрированной форме собравший основные черты общества «клиповой культуры»: феноменальная скорость вместо ленивого потаптывания в центральном круге, полное доминирование атаки вместо стандартных нулей, разнообразие объектов рассмотрения вместо общего плана, вариативного лишь благодаря оттенкам зеленого, многократно умноженный эффект включения в знаковый момент вместо реального риска заснуть на пять минут и пропустить единственное сколько-нибудь важное событие. Не говоря уже о всестороннем подчеркивании героев – суперзвезд или поймавших кураж выскочек – вместо абсурдных попыток выделить хоть кого-то в по определению командной игре.

У футбола есть всего одно – но подавляющее – преимущество: его магия лежит за пределами газона. Это сложно охарактеризовать одним словом. Ажиотаж? Эффект толпы? Энергия единства? Короче, именно болельщики на трибунах и вне их порождают то электричество, из которого появляется практически первобытное величие футбола: зрелище определяется не «зрелищностью», а градусом ожиданий, «накалом страстей» и объединением столь разных людей в едином порыве. Наверное, о чем-то таком мечтал герой «Николая Николаевича», предлагая свой высокоритмический эксперимент в глобальных масштабах – эффект толпы убирает иллюзорную границу между реальностью и чем-то невероятным, а ажиотаж помогает скрыть любые дефекты нулевой ничьи.

В баскетболе все это работает немного иначе. Скорее, магия баскетбола задается нервом игры и формируется на паркете – а уже зрители улавливают ее и сохраняют, но не как примитивные стадные эмоции, а как индивидуальное сопереживание уникального момента. Баскетбол почти никогда создает из зрителей толпу, а трибуны почти всегда служат невероятно важным, но все же фоном игры, а не основным ее составляющим. Не зря, например, главный бросок 21 века не имел к аудитории никакого отношения: когда Рэй Аллен взрывал метафизические границы, половина болельщиков «Хит» уже была на улице, а другая готовилась поздравлять «Сперс» с заслуженным чемпионством.

Лишь некоторые баскетбольные арены известны благодаря атмосфере, разрушающей все представления о реальном. Самая известная из них – нью-йоркский Мэдисон Сквер Гарден – где к их большому сожалению, вынуждены играть «Никс» – произвела на свет самое яркое явление 2013-го года: дерзкого ковбоя Стэфа Карри, который ворвался в легендарное здание, паля с обеих рук, и настрелял 54 очка (лучший показатель прошлого сезона), в том числе положив 11 трехочковых (из 13 попыток). Когда это произошло (как бы ни было примечательно данное событие), от того матча, скорее, предпочитали отмахнуться. И потому, что магия Нью-Йорка, традиционно сопутствующая величайшим выступлениям в истории баскетбола, помогала списать любое отклонение. И потому, что обычный матч регулярного чемпионата не предполагал глобальных выводов. Не говоря уже о том, что шкодливый молодчик и сам был в высшей степени удивлен.

Определение Дрэймонда Грина «Сейчас видел, как Господь Бог сотворил чудо через Карри» тогда еще казалось, мягко говоря, притянутым. Тем не менее, это была стартовая точка, начало процесса, в ходе которого Стивен Карри создал совершенно новое определение степени влияния баскетбольных болельщиков на происходящее и предстал тем, кто как никто больше умеет улавливать внешнюю энергию и соотноситься с ней – подпитываясь сам и подзуживая аудиторию. Рекорд по количеству трехочковых за сезон, феноменальное соотношение количества попыток и высочайшего процента, выдуманная специально для него роль разыгрывающего, который вполне может запулить с восьми метров – это лишь частности. Стэф Карри неожиданно обрел себя в сенсационной роли человека, от которого постоянно ждут чуда. И воспринял он ее соответствующе: принял вид смиренного, конечно, но не такого простого на вид пастыря, который это чудо может обеспечить.

Если разобраться, то у феномена пастыря Карри, выходящего на паркет с двумя цитатами (написанными на кроссовках – «Любящим Бога, призванным по Его соизволению, все содействует ко благу» (К Римлянам, 8:28) и «Все могу в укрепляющем меня Христе» (К Филипийцам, 4:13), несколько составляющих:

Прежде всего, тут дело в полном несоответствии деяний и внешнего облика. Все, конечно, были наслышаны, что сын известного в прошлом снайпера Делла Карри умеет бросать, но каждый раз, когда он вновь делает это, хочется убедиться, что это реальная картинка, а не подделка из видеоигры. Хрупкий малорослик с лицом младенца не только внешне напоминает загорелого ангела, которому не хватает лишь белокурых кудрей для полного соответствия: еще недавно казалось, что лучше всего ему удается врезаться в заслоны с почти что трагическими для себя последствиями, наличие какого-либо характера подвергалось сомнению, а хрупкость была вполне ощутимой – полтора года назад над карьерой Карри стоял огромный знак вопроса, все увеличивающийся с каждой последующей травмой голеностопа. Когда на бедного паренька пошел войной его злой двойник по задней линии «Уорриорс» Монта Эллис, перспективы Стэфа стали еще более туманными: не было в нем видно ни особенной уверенности, ни чего-то другого, что могло бы помочь ему вписаться в мир огромных накачанных негров, которые боятся лишь Дэвида Стерна. Параллельно Карри собирался писать дипломную работу про этих самых негров и их татуировки, и это служило лишним доказательством того, что этому симпатичному малышу (представьте хоть одного другого баскетболиста, которого можно было бы так охарактеризовать) здесь не место.

И вот в одночасье разрушились все опасения. Голеностопы еще напомнили о себе в самый сложный момент сезона, но только внутренняя сила в Карри, вынесшего и внутренние конфликты, и бесконечные поражения команды, и угрозу расставания с баскетболом, оказалась такой, что моментально поставила его в разряд лучших из лучших. Он справился с физическим давлением «Наггетс», которые пытались остановить его любой ценой. Он легко взял на себя часть бросков Дэвида Ли, дополнительными усилиями компенсировав вылет одного из лидеров. Он стал ключевым элементом полуфиналиста Западной конференции, лицом самой симпатичной команды лиги – бегущей, разбрасывающей соперников и феерящей так, что мечущееся полотенце Кента Бэйзмора на скамейке перестало быть секундной акцией и превратилось в целую немаловажную роль. Лихим наскоком они почти завалили «Сперс», и те спаслись от молодецкого удара лишь с помощью показавшего все лучшее Тони Паркера и блистательного в концовках Тима Данкана. Но в парней (и в их лидера) стало невозможно не верить.

Одним этим несоответствием, правда, восхищение Карри не объяснить. У всех перед глазами стоит Аллен Айверсон и выросшие на нем защитники нового плана, гиперагрессивные, состоящие из мышц и показывающие одним выражением глаз и играющими желваками наху*посылательное отношение к сопернику, судьям и всем невзгодам мира. В отличие от них (и величайших вроде Джордана и Берда), Карри плохо вписывается в баскетбол НБА и потому, что слишком явно не подпитывается этой негативной энергией бесконечной состязательности, а ищет и несет принципиально иные ценности. Его спокойный рассудительный образ прилежного студента вполне рассматривается и на площадке. Его тренер больше похож на сострадательного священника. С женой он познакомился в 15 лет – встретил ее в церкви. Его исповедание настолько очевидно, что у него берут интервью христианские издания, видящие в нем борца за веру в не совсем подходящей для этого обстановке. Если на то пошло, то и отправной точкой конфликта между «Уорриорс» и «Клипперс», в новом сезоне успевших провести целых два скандальных матча, стало декларативное нежелание лос-анджелесцев разделить церковную службу с соперниками. Кажется, такое могло задеть лишь одну команду в мире.

Карри выделяется даже на фоне других современных звезд с показательно идеальной репутацией. Вот эти детали – слава мальчика из обеспеченной семьи, любопытствующее отношение к «иным» людям, играющим в лиге, христианский бэкграунд, явный внутренний стержень при каком-либо отсутствии конфликтов – определяют и его восприятие, и ту ауру, сила которой раскачивает стадионы. Вряд ли в лиге есть более положительный персонаж, и флюиды, исходящие от него, рассматриваются исключительно в позитивном ключе. Достаточно, вспомнить, что танец, исполненный в Нью-Йорке, родился как пародия на легендарный шимми Марка Джексона: в 90-е того, тоже крайне религиозного, безмерно уважаемого в лиге и всегда держащего себя в руках, уничтожили за такое показное проявление неуважения к сопернику; в вариации Карри это смотрелось настолько естественно и неагрессивно, что собрало лишь положительные отзывы.

Наконец, главное – у каждого супергероя должна быть суперсила, именно она его определяет и именно она притягивает к нему зрителей/болельщиков. Все, что любят в Карри – образ молодого Стива Нэша/Марка Прайса, умный баскетбол с импровизированными пасами-шедеврами, излучающуюся «положительность», трудолюбие, лидерские качества, телосложение, делающее его ближе и понятнее любого игрока в НБА – отходит на второй план при упоминании о его броске и феномене «горячей руки». Карри бросает с восьми метров. Бросает издали с одной ноги. Бросает с отклонением. Бросает через руки и после «забора». Бросает из статичного положения и открывшись из-под заслонов. Бросает через двоих и троих, запертый в углу. Бросает в проходах или упорно лезет под щит, где вытворяет какую-нибудь невиданную фигуру, чтобы запихнуть мяч в кольцо. Бросает просто, чтобы бросить. Он показывает больше 60 процентов попадания из углов. А с игры атакует из-за трехочковой с процентом, каким могут похвастаться лучшие дальнобойщики в истории лиги – при этом нужно понимать, что это «чистые» снайперы, люди, которых специально находят передачей в открытой позиции, тогда как Карри вынужден много возится с мячом и самостоятельно освобождаться. Его общий процент сопоставим с лучшими атакующими игроками: Кобе и Кармело; притом, что никого из них, естественно, нельзя сравнивать с малышом в плане физики. Крошка умудряется феерить вопреки любым возможным преградам. Потому что верит в наличие у себя высшего дара и в необходимость демонстрировать и развивать его каждый день: тренировки, конечно, все решают, но бросок Карри – это явление такого порядка, которое имеет под собой какую-то иную основу, помимо бесконечных повторений.

Особенное качество Карри состоит в том, что в лиге никто не может сравниться с ним, когда он ловит кураж и кольцо превращается в океан, куда задорный мальчуган бросает камешки. Именно в такие моменты он перестает быть собой и трансформируется в одно из знаковых явлений прошлого года – супершоу имени Стивена Карри, популярность которого побила достижения гораздо более успешных и гораздо более раскрученных героев. Здесь проявляется все: на каком-то уровне этот паренек, неотъемлемо связанный с оклендским «Ораклом» и находящийся в особенной связи с любым проникнутым атмосферой игры залом, становится проводником, и вся энергия арены неожиданно оказывается сконцентрированной между указательным и средним пальцами правой руки, и тогда исчезают «плохие броски» – нету ни неудобных положений, ни неправильных ситуаций – и все летит в цель. Для кого-то это реальная зарисовка по мотивам компьютерных игр, где отсутствует лишь значок со степенью разгоряченности, кому-то в этом может привидеться высшая воля. И хотя вы знаете, что это не то и не другое, а Карри не претендует на совершенство (в том самом матче с «Нью-Йорком» он не мог промахнуться, но зато попадал под блок-шоты и допускал потери), в этих невероятных проявлениях куража хочется видеть что-то нереальное и магическое. Наверное, потому, что такое сочетание не слишком характерно для баскетбола. И потому, что поверить до конца нельзя даже сейчас, когда взлет «Уорриорс» получил официальное подтверждение, а Карри приучил к тому, что его всплески вовсе не носят эпизодический характер.

Мальчик, который не промахивается – самый значимый игрок прошлого года, так как привнес в баскетбол другое измерение. Помимо восхищения ЛеБроном и Мэттом Барнсом, благоговения перед Кобе и Данканом, сопереживания Паркеру и Шведу, было приятно просто удивляться, ждать очередного чуда и сливаться с желтой ополоумевшей массой несгибаемых болельщиков «Уорриорс». И видеть, что в не постижимом до конца баскетболе можно всегда найти еще больше.

Источник: sports.ru